Анна Кирпищикова - Фельдшер Крапивин

— Вы так думаете, да отец-то ее так не думает, — сказала Серафима Борисовна, — хочется ему зятя богатого. У него ведь есть деньжонки и не маленькие: и сам скопил, да и от отца еще унаследовал. Нет, он не согласится.

— Да какого же ему еще лучшего зятя надо? Здесь, на Новом Заводе, и женихов лучше его нету.

— Здесь нету, в других местах найдутся.

— А по-моему, лучше искать нечего. Он такой славный, умный, так хорошо себя держит, — продолжала Марья Ивановна свою атаку.

— Хорошо себя держит, а с доктором уже успел поссориться и с высшего места на низшее переведен. Нет, по-моему, так он не умеет себя держать.

— Да я не в том смысле, я хочу сказать, что он совсем не мужик, и манеры у него такие хорошие, приличные. А жалованье ведь могут и прибавить, когда увидят, какой он полезный человек.

— Ну, много жалованья не прибавят. Фельдшерам не полагается большого жалованья, — возразила Серафима Борисовна с упорной настойчивостью, — а Василью Ивановичу, кроме фельдшерского места, никакого другого и не видать.

— Положим, так, но надо и то помнить, что и Лизанька ваша простая девушка. Отец — хлебный запасник [6] Хлебный запасник — на уральских горных заводах в прошлом человек, ведающий заготовкой, хранением и выдачей продуктов питания для крепостных. , почти что простой мужик.

— Это правда, простой он мужик, чуть только грамоте знает, а гордости в нем много, да и самодур он большой.

— Да чем же ему гордиться?

— Нечем больше, как своими деньгами. Я вам говорю, богатого он зятя ждет.

— Да разве уж Новожилов так богат?

— Конечно, со средствами человек. Живя за ним, Лиза нужды не увидит. А главное то, что купчихой будет.

— Да ведь он тоже крепостной?

— Был, да выкупился и теперь купец.

— Ну, да ведь скоро и все крепостные вольными будут. Мне это Густав говорит, а он знает, — сказала на это Марья Ивановна.

Серафима Борисовна поглядела на нее пристально и потом сказала, понижая голос:

— И я слыхала, да только еще, правда ли это? Да и когда это будет? А и будет, так Василию Ивановичу немного корысти от воли. Как он был фельдшером, так фельдшером и останется.

— Тогда он может поехать учиться и сдать экзамен на доктора. Ведь он еще молодой человек.

— Да ведь на это средства нужны.

— Конечно, так вот и хорошо бы ему было жениться на богатой невесте, и средства бы были, — наивно рассудила Марья Ивановна.

— Ну, старик денег не даст. Он, пока жив, денег из рук не выпустит. Умрет, — конечно, с собой в могилу не возьмет. Только не отдаст он Лизу за Василья Ивановича, и боже вас сохрани внушать ей эту мысль, одна неприятность может из этого выйти, — сказала Серафима Борисовна и стала прощаться, так как подъехали к дому. В душе она была очень недовольна Марьей Ивановной, но все-таки неудовольствия не высказывала.

— Я никогда ничего не говорила Лизе, — горячо возразила Марья Ивановна. — Зачем смущать девушку прежде времени? Мне очень жаль, что эта моя мысль вам не по душе. Из них бы славная парочка вышла! — Серафима Борисовна только улыбнулась в ответ, и на этом они расстались.

На другой день Серафима Борисовна позвала племянницу к себе и осторожно попыталась выведать у нее ее сокровенные думы. Застигнутая врасплох, Лиза смутилась, но не выдала своей сердечной тайны. Да и сама она еще не сознавала ясно своего чувства к Василию Ивановичу и даже с Машей, своей задушевной подругой, не делилась своими думами. Она ощущала пока только тот бессознательный радостный интерес, какой является к новому, успевшему произвести хорошее впечатление человеку. Вопросы тетки и ее предостережения насчет того, что увлекаться не следует и нечем, что женихи найдутся и получше, только заставили ее посильнее задуматься и взглянуть на Василия Ивановича как на возможного жениха.

«И с чего это тетка выдумала, что тут может что-нибудь такое быть? Он такой умный, образованный, а я едва грамоте знаю. Да и в голову не придет ему жениться на мне», — думала Лиза и невольно вздохнула и в то же время вспомнила с тайным удовольствием его полные какого-то особого выражения взгляды. Она понимала, что нравится ему, а теперь, после разговора с теткой, сознала, что и он ей нравится более всякого другого. Она знала, что отец и тетка прочат ее за Новожилова, но он никогда не нравился ей, ни его ухватки приказчика из лавки, ни речь, ни наружность дебелого русского молодца. «Он деревянный какой-то, и глаза, как у рыбы, лицо всегда красное, а руки потные, — говорила она Маше еще до приезда Василия Ивановича, когда в разговоре им случалось разбирать женихов. — Неужели я когда-нибудь выйду за него замуж? Уж вот бы не желала».