Николай Тихонов - Дискуссионный рассказ

- Написал донесение о бое? - спросил Ефремов военкома на отдыхе в селе Лархор.

Он сидел, расстегнув гимнастерку, и его широкое лицо, изрытое оспинами, хранило сосредоточенное лукавство. С улицы, заставленной оперными домами, шла бывалая красноармейская песня.

Батарейцы у берега мыли лошадей.

- Написал, - сказал Кононов.

- Порви, пока не поздно. Никакого боя не было...

Кононов, как мог, сузил глаза и уставил их в переносье Александра Сергеевича.

- Ты что? - сказал он. - Ты что еще за винты нарезаешь?

- Порви донесение, - сказал медленно Ефремов. - Боя не было. А была тревога боевая - это разница. Видал ты хоть одного бандита?

- Нет, - сказал, хмуря лоб, военком, - не видал. А кто, по-твоему, крыл огнем наших из скал? Эхо? Игра природы?

- Эхо - не эхо, а ты раненых наших считал, убитых видал?

- Нет, - сказал тихо военком и потер хмурый лоб, - да кто же стрелял в пас?

- В нас - никто, а в воздух стрелял - скажу, не поверишь...

- Ну?

- -Стрелял, брат... Чего уставился? Не я стрелял, стрелял Алла верды.

- Как? Кто же ему приказал?

- Я приказал, - запахивая гимнастерку, сказал Ефремов. - Понимаешь положение: замерзают люди, пропадает отряд. Куда пойдешь, кому скажешь? Я позвал этого Алла верды и внушаю: "Помнишь, как ты на стерве женился?" "Помню, - говорит, - спасибо, что глаза открыл". - "Помнишь, - спрашиваю, - как Баку с тобой брали?" - "Помню", - говорит. "Ну, если и это не забыл, так помни и то, что я сейчас скажу. В бесчувствие отряд пришел. Так? Ступай в горы и крой - делай тревогу! А уж я людей раскачаю. Согреются мигом". Как тарарахнули по скалам - все в ружье встали, как миленькие. Мог я, по-твоему, так поступить, а? Ты говорил:

"Дела - хуже не надо. Кто отвечать будет? Ты". (На меня пальцем сунул.) Я, - на себя пальцем ткнул. - Вон и смотри.

Не отряд - игрушка. Песни поют. Боевая выдержка брызжет.

Порви донесение - ни к чему...

- А ты думаешь - ты прав? - спросил военком.

- А ты думаешь - я не прав? - сказал Ефремов, и синий дым обволок его отвратительные оспины.

Микан-Гассан Шакрылов,

прозванный всеми просто Алла верды

Он остановил буланого коня Аузена на бревенчатом мосту через Ингур. Аузен посмотрел на него надменно пустыми глазами. Днем это был обычный Аузен, осмотрительный, щеголеватый, осторожный, всезнающий артиллерист. Перед ним стоял старый горец, давний спутник отряда, проводник и переводчик.

- Спасибо, начальник, - сказал Шакрылов, прикладывая руку к сердцу.

- За что благодаришь? Не выспался? - сказал Аузен. - Пусти коня.

- Сейчас пущу. Спасибо за то, что ты меня не убил, немного мимо давал...

- Я - тебя? - спросил Аузен, наклоняясь с седла и смотря в древнюю бороду горца. - Когда?

- Как ты стрелил из своей пушки - гора валилась и мне на голову - чуть не убил. Камни шли, шли мимо, мимо, долго шли. Стрелил бы еще раз - конец Шакрылов. Спасибо... Хорошо стрелил, честно стрелил. Поезжай... Оа... Пошел!..

И он толкнул коня я, улыбаясь, пошел через мост. Аузен поехал оглядываясь, и буланый слюнявил трензель и оглядывался, как и его хозяин.

Аузен взглянул в небо. Облака были не как вчера - под ногами. Облака шли вверху, над головой. Их нельзя было, как вчера, достать шашкой: их можно было достать только из винтовки или его горной пушкой (76,2 мм) со снарядом в 65 кило, дальность 7 километров, число вьюков 7, вес орудия 650.

1931г.

ТИХОНОВ Николай Семенович (1896 - 1979). Дискуссионный рассказ. Впервые опубликован в книге "Клинки и тачанки". Л., Изд-во писателей в Ленинграде, 1932. Одновременно в журнале "Звезда", 1932, № 1. Печатается по изданию: Тихонов Николай. Многоцветные времена. М.: Известия, 1972.