Новая точка зрения на супружескую измену, на проблему "долг и счастье".
Валька пишет. Мы ждем.
Мы встречаемся каждый день и расстаемся для того, чтобы встретиться опять. И эти разлуки нужны, как день и ночь в сутках. Ведь не может быть вечный день или вечная ночь.
Хотя, конечно, вечная ночь накроет нас когда-нибудь. Мы умрем когда-нибудь. Но зачем думать о смерти? Мы будем думать о жизни. Жизнь удается, если удается ЛЮБОВЬ. В этом дело.
Я возвращаюсь домой и лежу в обнимку с телефоном.
Мама входит и спрашивает:
- Почему он не делает тебе предложение?
- Делает, - говорю я. - Творческое предложение.
- Так и будешь вечной любовницей? - интересуется мама.
- А чем плохо любить вечно?..
Валька пишет. Мы ждем. И любим друг друга везде, где можно и нельзя. В машине, в подъездах, у стен храма на выезде из Москвы, в доме Вальки.
Мы спариваемся бурно и постоянно, как стрекозы, которые родились на один сезон, им надо успеть насладиться жизнью и оставить потомство. Ты жаждешь меня и не можешь утолить своей жажды. И чем все это кончилось? Тем, что я забеременела и попала в больницу.
Я лежала в общей палате на десять человек.
Ты приходил ко мне через день. Я спускалась к тебе в халате.
Мы стояли на лестнице. Ты говорил:
- Когда тебя нет, нет ничего. Пусто и черно, как в космосе.
Я спросила:
- Может, я тебе рожу?
Ты помолчал и ответил:
- Не надо. Дай мне спокойно умереть.
Ты пьешь, это превращается в болезнь. Талант - это тоже болезнь своего рода. Патология одаренности. Кино съедает тебя всего целиком. Ты совершенно не умеешь жить. Ты умеешь только работать. У тебя хрупкая психика, нет уверенности в завтрашнем дне. Режиссер - человек зависимый: вдруг кончится талант? Вдруг придут власти, которые запретят? Вдруг придет болезнь, как к Параджанову, и съест мозг?
И только я - отдых от проблем. Со мной только счастье и прекрасная химия. Пусть так и останется. Пусть все будет, как было.
- Хорошо, - торопливо соглашаюсь я. - Ты потерпи...
Я думаю только о нем. Ты потерпи мое отсутствие, а потом я опять сяду в шляпке на пенек, как Джульетта Друэ.
Пришел Валька Шварц и принес мне мандариновую ветку с мандаринами.
- Поставь в банку, как цветы. Это не завянет, - сказал Валька.
Я никогда не видела раньше мандариновую ветку. Желтые шарики висели, как елочные украшения. Листья пахли цитрусом. Откуда в Вальке эта тонкость?
- Хочешь, я скажу тебе, что будет дальше? - спросил Валька.
- В стране? - уточнила я, потому что в стране продолжались бешеные перемены, и народ все еще жил перед телевизором.
- Нет, не в стране, - ответил Валька.
- В сценарии?
Я знала, что Валька сейчас на тридцатой странице, в том месте, где Виктор Гюго теряет сына. Сын тонет, Виктор узнает это из газет.
- Нет, не в сценарии, - сказал Валька. - В твоей жизни. Что будет дальше с тобой.
- Интересно... - Я напряглась, поскольку Валька любил говорить о тебе гадости.
- Ты сделаешь аборт. Больше никогда не родишь. Ты начнешь его упрекать. Вы станете ругаться, и он тебя бросит. И ты превратишься в подранка.
- В кого?
- В раненого зверька, но не убитого до конца. Из тебя будет торчать нож.
- А он?
- А он найдет себе другую и будет эксплуатировать ее терпение и молодость. Сейчас он эксплуатирует терпение жены, твое тело. И ждет, когда это кому-нибудь надоест.
- Что ты предлагаешь? - спросила я.
- Я предлагаю тебе сохранить ребенка. А там будет видно.
Я представила себе, как пополню команду в нашей семье: мама - молодая, красивая, без мужа, с двумя взрослыми дочерьми. Сестра - с дочерью и без мужа. Теперь я - кинозвезда с ребенком и без мужа. А там будет видно. Или не видно.
- Найдешь себе настоящего мужчину, - сказал Валька.
- Что такое настоящий мужчина, по-твоему?
- Деньги и мясо, - объяснил Валька. - Мужчина должен зарабатывать деньги, сам выбирать на базаре мясо и отвечать за свою женщину. А твой - не мужчина. Сын полка, всеобщая сиротка. Ни за что не отвечает и только разрешает себя любить.
- Он талант, - возразила я. - Это важнее мяса на базаре.
- Талант не освобождает человека от простой порядочности.
Я молчала. Мне жаль было убивать нашего ребенка. Я его уже любила.
По моим ногам дул ветер. Я замерзла.
Валька снял куртку и положил ее на лестничную площадку, на которой мы стояли.
- Встань, - сказал Валька. - Пол холодный.
Я не вставала. Мне не хотелось топтать его одежду.
- Выходи за меня, - предложил вдруг Валька. - Никто и не узнает, чей это ребенок.
Читать дальше