Лев Толстой - Предисловие к 'Крестьянским рассказам' С Т Семенова

Такова картина "Недоимка", изображающая продажу у вдовы кормилицы детей коровы. Богатый деревенский кулак покупает, старшина продает, писарь записывает.

Таковы же полная содержания картина изловления вдовы, кормящейся корчемством и тем нарушающей доход казны, и замечательная и по живописи, и по тонкости и точности выражения мысли, и по верности типов - освящение монополии. Такова же отвратительная по содержанию картина телесного наказания.

Во всех этих картинах, кроме того верного изображения не испорченного еще русского народа, которое составляет главное содержание всех картин, изображены представители и той части этого народа, которая, развратившись уже сама, ради своих выгод хочет развратить своих еще не развращенных братьев. Староста, пришедший за податями к недоимочному крестьянину, еще не потерял связи со своими братьями и, очевидно, страдает за собрата и за свое участие в этом деле. Отъевшийся же старшина в картине, где уводят корову, уже совершенно спокойно исполняет свою жестокую обязанность; и, только заботясь о своей выгоде, покупает корову кулак. В картине изловления корчемницы и урядник, и старшина, и писарь, уже не смущаясь, делают свое дело и даже одобрительно смотрят на ловкость ряженого. Только старик, представитель души народа, нарушает это общее удовольствие своим смелым словом. В картине монополии, не говоря уже о толстом, огорченном лишением своей торговли кабатчике, поразителен мужик, так явно лицемерно крестящийся на иконы, и тот оборванец, который несвоевременно лезет в дверь того заведения, которое довело его до его положения и так успешно развратило и развращает ради барышей казны большую часть народа.

То же и в картине телесного наказания. Все лица, кроме молящегося за грехи людей старика и недоумевающего перед жестокостью людей мальчика, уже доведены до того, что делают свое постыдное дело как что-то нужное и должное.

Последняя же картина, в себе одной выражающая все то, что сказано в этих шести, особенно и сильна и страшна тем, что самым простым и понятным способом изображает то, что лежит в основе того развращения, которому подвергается народ, и ту главную опасность, которая предстоит ему.

- Ступай, ступай, бог подаст, - говорит девушка, отказывая нищей, видишь, батюшка тут.

Да, это ужасная картина.

Сила народа в наибольшей истинности его религиозного, руководящего его поступками, понимания законов жизни. Я говорю "наиболее истинном" потому, что вполне истинного религиозного понимания законов жизни, как и вполне истинного понимания бога никогда не может быть у челове 1000 ка. Человек только все больше и больше приближается к тому и другому.

И такое наиболее, по нашему времени, истинное религиозное понимание жизни было и есть еще у русского безграмотного, мудрого и святого мужицкого народа. И вот, с разных сторон, со стороны суда, податей, солдатства, винной отравы для государственного дохода, его окружают ужасными соблазнами и самым страшным из них - религиозным соблазном, вследствие которого церковь и ее служители важнее милосердия, любви к брату.

Все это изображено в картинах Орлова. И потому мне кажется, что я не напрасно люблю их.

Картины эти указывают нам на ту опасность, в которой находится теперь духовная жизнь русского народа.

А понять опасность там, где не видал ее, уже шаг к избавлению от нее.

26 июня 1908

ПРЕДИСЛОВИЕ К РАССКАЗУ В. С. МОРОЗОВА "ЗА ОДНО СЛОВО"

Рассказ этот написан любимейшим моим учеником первой моей школы 1862 года, тогда милым 12-летним Васькой Морозовым [О нем я писал в 1862 г. в статье: "Кому у кого учиться писать, крестьянским ребятам у нас или нам у крестьянских ребят?", помещенной в IV томе полного собрания моих сочинений. (Примеч. Л. Н. Толстого.)], теперь уважаемым 60-летним Василием Степановичем Морозовым.

Как тогда мне были особенно дороги в милом мальчике его чуткость на все доброе, его сердечность и, главное, всегдашняя искренность и правдивость, так и теперь мне особенно понравились те же черты в этом простом рассказе, так ярко отличающемся своей правдивостью от большинства литературных писаний.

Чувствуешь, что тут нет ничего придуманного, сочиненного, а рассказано то, что именно так и было, - выхвачен кусочек жизни, и той именно русской жизни с ее грустными, мрачными и дорогими, задушевными чертами.

Думаю, что я не подкуплен моей привязанностью к сочинителю и что читателям рассказ полюбится так же, как и мне.