Дмитрий Григорович - Акробаты благотворительности

– Здравствуйте, господа! приветливо воскликнул граф, выходя к художникам.

Бабков, державший папку наготове, вытянулся по-солдатски; Лисичкин, стоявший подле портрета, представлявшего графа в полном парадном мундире, растаял, как кусок масла, опущенный в горячую воду.

Граф остался доволен сходством, пожалел только, что все портреты писаны заочно, с фотографий, отличаются недостатком чего-то серого в общем тони и вообще страдают отсутствием чего-то живого.

Такого замечания именно и ждал Лисичкин.

– Я, ваше сиятельство, с тем и взял на себя смелость представить вам портрет, что надеялся… надеялся удостоиться хотя бы одного сеанса… всего на полчаса какие-нибудь!.. Вот тут бы и еще здесь следовало пройти еще раз, подхватил он, прикасаясь пальцами к полотну так нежно, как бы боясь что-нибудь испортить. – Один только сеанс, ваше сиятельство! добавил он робко-умоляющим голосом.

– Очень рад! Я пришлю сказать, когда будет можно, ласково возразил граф. – У вас что? обратился он к Бабкову.

– Планы конюшен и флигеля, которые вам угодно было приказать составить, хрипло отвечал Бабков, принимаясь развертывать панку.

– Прекрасно; но, прежде чем решить что-нибудь, надо было бы посоветоваться с графиней…

– Ее сиятельство только что уехала, заметил Иван Иваныч.

– Тогда отложим лучше до завтра… к тому же, мне теперь недосуг; меня ждут в приемной.

– Я пригласил этих господ еще с тем, ваше сиятельство, вкрадчиво начал Воскресенский, – что так как вам угодно было приказать архитектору Зиновьеву представить сегодня церковную утварь, то г. Лисичкин и г. Бабков, оба, как опытные художники, могли бы дать полезные указания…

– Прекрасно сделали! Очень рад буду видеть вас еще раз. Теперь прощайте! заключил граф, возвращаясь в кабинет,

Свидание было непродолжительно, но привело к тому, что было заранее рассчитано: Лисичкин добился сеанса, который доставлял ему случай видеть графа с глазу на глаз; Бабков достиг той же цели. Обоим открывалась возможность врезать лишний раз их черты в памяти графа. Сознавая важность услуги, как тот, так и другой не переставали благодарить Воскресенского во все время, как он вел их в приемную.

Пока Иван Иваныч занялся беседой с теми и другими лицами, Бабков и Лисичкин подошли к Зиновьеву.

– Боже мой, кого я вижу! Здравствуйте, многоуважаемый Алексей Максимыч, здравствуйте! заговорил Лисичкин таким голосом, как будто не ожидал встречи с любимым человеком и был искренно ею обрадован.

В избытке чувств он уже наклонился, выражая желание облобызать старика, но подумал о неудобстве места и воздержался.

– Как здоровеньки, батенька? Давненько не видались! сказал Бабков, протягивая руку.

Изъявление дружеских чувств несколько удивило Зиновьева. С Лисичкиным он познакомился, когда пришлось ставить его иконостас, – обстоятельство это не способствовало их сближению; с Бабковым он встречался также весьма редко. Все это не помешало ему любезно раскланяться и подвести их к столу с утварью.

– Прелесть!.. Ну, просто прелесть! воскликнул Лисичкин, расплываясь от восхищения прежде еще, чем успел осмотреть что-нибудь. – Откуда только, многоуважаемый Алексей Максимыч, откуда взяли вы эти чудные типы?..

– Откуда? Вот откуда! брякнул Бабков, хлопал себя по лбу. – Я правду говорю!..

– Конечно, подхватил живописец, – но, Боже мой, – сколько исследований… Одно это кадило: сласть просто! восторгался Лисичкин, косясь, однако ж, на дверь кабинета.

– Талант, голубчик! Я не люблю кривляться; прямо говорю: талант! Видел ли ты рисунки его реставраций?

– Видел, подхватил Лисичкин, – чудеса просто! А видел ли ты у Алексея Максимыча его рисунки итальянских мозаик? Если не видал, попроси взглянуть! Истинное сокровище! Скажите, неужели они до сих пор не изданы?

– Пока еще нет, скромно отозвался Зиновьев. – Помилуйте, кому они нужны? Чем можно было, я воспользовался для церкви и приюта; многое подходило к стилю… Остальное до сих пор так лежит.

– О чем это вы тут беседуете? тихо, как бы подкравшись, спросил Иван Иваныч.

– Восхищаемся, проговорил «лукавый блондин» с видом простодушия.

– Стоим да похваливаем! сказал «хитрый мужик», казавшийся в эту минуту более чем когда-нибудь простым «добрым малым».

Серые зрачки его встретились с глазами Лисичкина; оба украдкой обменялись взглядом, перевели глаза на Воскресенского и как бы случайно попали прямо в его луч зрения. Обмен этих взглядов прошел незаметно для Зиновьева, который в это время благодарил Ивана Иваныча, присоединившего свои одобрения к похвалам художников.