Аполлон Григорьев - Олимпий Радин

Безумец!..
Знал или не знал,
Какие силы вызывал
Он на страданья и борьбу, —
Но он, казалось, признавал
Слепую, строгую судьбу
И в счастье веровать не мог,
И над собою и над ней
Нависший страшно видел рок…
То был ли в нем слепых страстей
Неукротимый, бурный зов,
Иль шел по воле он чужой —
Не знаю: верить я готов
Скорей в последнее, и мной
Невольный страх овладевал,
Когда я вместе их видал…
Мне не забыть тех вечеров,
Осенних, долгий…
Помню я,
Как собиралась вся семья
В свой тесный, искренний кружок,
И лишь она, одна она,
Грозой оторванный листок,
Вдали садилась.
Предана
Влиянью силы роковой,
Всегда в себя погружена,
И, пробуждаяся порой
Лишь для того, чтоб отвечать
На дважды сделанный вопрос,
И с гордой грустию молчать,
Когда другому удалось
Ее расстройство увидать…
Являлся он…
Да! в нем была —
Я в это верю — сила зла:
Она одна его речам,
Однообразным и пустым,
Давала власть.
Побывши с ним
Лишь вечер, грустно было вам,
Надолго грустно, хоть была
Непринужденно — весела
И речь его, хоть и не был он
«Разочарован и влюблен»…
Да! обаянием влекло
К нему невольно…
Странно шло
К нему, что было бы в другом
Одной болезнью иль одним
Печально— пошлым хвастовством.
И взором долгим и больным,
И испытующим она
В него впивалась, и видна
Во взгляде робость том была:
Казалось, было трудно ей
Поверить в обаянье зла,
Когда неумолим, как змей,
Который силу глаз своих
Чутьем неведомым постиг,
Смотрел он прямо в очи ей…

А было время…
Предо мной
Рисует память старый сад,
Аллею лип…
И говорят
Таинственно между собой,
Качая старой головой,
Деревья, шепчутся цветы,
И, озаренные луной,
Огнями светятся листы
Аллеи темной, и кругом
Прозрачно-светлым, юным сном
Волшебным дышит всё…
Они
Идут вдали от всех одни
Рука с рукой, и говорят
Друг с другом тихо, как цветы…
И светел он, и кротко взгляд
Его сияет, и возврат
Первоначальной чистоты
Ему возможен…
С ней одной
Хотел бы он рука с рукой,
Как равный с равною, идти
К высокой цели…
В ней найти он мог
Ту половину нас самих,
Какую с нами создал бог
Неразделимо…

То был лишь сон один…
Иных,
Совсем иных я видел их…
Я помню вечер…
Говорил
Олимпий много, помню я,
О двух дорогах бытия,
О том, как в молодости был
Готов глубоко верить он
В одну из двух… и потому
Теперь лишь верит одному,
Что верить вообще смешно,
Что глупо истины искать,
Что нужно счастье, что страдать
Отвыкнуть он желал давно,
Что даже думать и желать —
Напрасный труд и что придет
Для человечества пора,
Когда с очей его спадет
Безумной гордости кора,
Когда вполне оно поймет,
Как можно славно есть и пить
И как неистово любить…
С насмешкой злобною потом
Распространялся он о том,
Как в новом мире все равны,
Как все спокойны будут в нем,
Как будут каждому даны
Все средства страсти развивать,
Не умерщвляя, и к тому ж
Свободно их употреблять
На обрабатыванье груш.
Поникнув грустно головой,
Безмолвно слушала она
Его с покорностью немой,
Как будто власти роковой
И неизбежной предана…
Что было в ей добро и зло?
На нем, на ней давно легло
Проклятие; обоим им
Одни знакомы были сны,
И оба мучились по ним,
Еще в живых осуждены…
Друг другу никогда они
Не говорили ни о чем,
Что их обоих в оны дни
Сжигало медленным огнем, —
Обыкновенный разговор
Меж ними был всегда: ни вздор,
Ни голос трепетный порой
Не обличили их…
Лишь раз
Себе Олимпий изменил,
И то, быть может, в этот час
Он слишком искренне любил…
То было вечером…
Темно
В гостиной было, хоть в окно
Гляделся месяц; тускло он
И бледно-матово сиял.
Она была за пьяно; он
Рассеянно перебирал
На пьяно ноты — и стоял,
Облокотяся, перед ней,
И в глубине ее очей
С невольной, тайною тоской
Тонул глазами; без речей
Понятен был то взгляд простой:
Любви так много было в нем,
Печали много; может быть,
Воспоминания о том,
Чего вовек не возвратить…
Молчали долго; начала
Она, и речь ее была
Тиха младенчески, как в дни
Иные…
В этот миг пред ним
Былая Лина ожила,
С вопросом детским и простым
И с недоверием ко злу…
И он забылся, верить вновь
Готовый в счастье и любовь
Хоть на минуту…
На полу
Узоры странные луна
Чертила…
Снова жизнью сна,
Хотя больного сна, кругом
Дышало всё…
Увы! потом,
К страданью снова возвращен,
Он снова проклял светлый сон…