Элис Манро (Мунро) - Плюнет, поцелует, к сердцу прижмет, к черту пошлет, своей назовет (сборник)

В начале сотворил Бог небо и землю. И сказал Бог: да будет свет, и стал свет. И сотворил Бог человека по образу Своему, по образу Божию сотворил его; мужчину и женщину сотворил их.

Обычно тексту сопутствовало изображение розы, радуги или другой какой символ эдемских кущ с их благостью.

– Что все это значит? – дивилась Нина. – Во всяком случае, нечто новенькое. Прежде было только «Бог вас любит».

– Это креационизм во всей его красе, – хмурился Льюис.

– Это я и так вижу. Я спрашиваю, откуда взялись эти плакаты, понаставленные по всей округе?

Льюис это объяснял тем, что в последнее время оживилась движуха за укрепление веры в Библию, причем в самом буквальном ее прочтении.

– Адам и Ева. Все тот же древний вздор.

Впрочем, его это, похоже, если и задевало, то не очень – во всяком случае, не более, чем рождественский вертеп, который каждый канун Рождества выставляют не перед церковью, а на лужайке у ратуши. На земле, принадлежащей церкви, – это одно дело, говорил он, а на городской земле – совсем другое. Квакерское воспитание Нины как-то не слишком акцентировалось на Адаме и Еве, поэтому она заинтересовалась, а придя домой, вынула Библию в переводе, когда-то сделанном под патронажем короля Иакова I, и проштудировала всю соответствующую тему до конца. Ей очень понравилась грандиозность и стремительность созидания в первые шесть дней: отделение вод от тверди, установка светильников в виде солнца и луны, а также появление животных пресмыкающихся и всякой птицы пернатой по роду ее и так далее.

– Как это прекрасно! – сказала она. – Это же великая поэзия. Людям обязательно нужно это читать.

Он сказал, что этот миф не лучше и не хуже любого другого из целой кучи креационистской лабуды, а вообще, похожие мифы то тут, то там возникали у разных народов в самых разных уголках земли и что он уже сыт по горло сюсюканьем по поводу того, как это прекрасно и какая это поэзия.

– Все это дымовая завеса, – припечатал он. – И плевать им с высокой колокольни на эту твою поэзию.

Нина улыбнулась.

– В уголках земли! – сказала она. – Разве можно так выражаться ученому? Наверняка это тоже слова из Библии.

Время от времени она, набравшись храбрости, принималась подобным образом его поддразнивать. Но тут надо было действовать осторожно, чересчур далеко не заходить. Всегда держаться на расстоянии от той точки, за которой ему может почудиться смертельная угроза, оскорбление его чести и достоинства.

То и дело в почтовом ящике она находила брошюрки. Читать их она не читала и какое-то время полагала, что такого рода макулатуру получают все – наряду с предложениями выиграть отдых в тропиках или какие-то еще неотразимые блага. Потом выяснилось, что те же самые материалы получает Льюис в школе – «креационистскую пропаганду», как он это называл. Печатную продукцию оставляли на его рабочем столе или совали в щель ящика для корреспонденции в кабинете.

– Ну, я понимаю, к моему столу имеют доступ дети, но какая сволочь, интересно, пихает эту дрянь в ящик для почты в кабинете? – пожаловался он однажды директору.

Директор ответил, что понятия не имеет, ему это тоже пихают. Льюис упомянул фамилии парочки их учительниц (парочки криптохристианок, как он называл их), на что директор ответил в том смысле, что не стоит из-за этого рвать на груди рубаху, бумажки всегда можно выкинуть.

Еще были вопросы на уроке. Они, конечно, всегда были. Это уж вынь да положь, как говорил Льюис. Какая-нибудь мелкая замухрышка с ангельским личиком или самоуверенный всезнайка не важно какого пола вдруг встает и пытается сунуть ржавый лом в теорию эволюции. С этим Льюис боролся своими собственными, испытанными на практике методами. Говорил провокаторам, что если кому нужна религиозная трактовка вопроса о возникновении жизни, то в соседнем поселке имеется Христианская особая школа, – пожалуйста, переводись туда. Когда вопросы участились, стал добавлять: дескать, туда даже автобус ходит – вперед! собирай книжки и бегом марш прямо сейчас, если ты так решил.

– Флаг тебе в руки, – однажды сказал он.

Потом было что-то вроде разбирательства: добавил ли он каноническое окончание «и древко в жопу» или оставил висеть в воздухе. Но даже если он в действительности и не произнес сакраментального слова, он, несомненно, бедняжечку обидел, потому что все ведь знают, как эта фраза должна звучать полностью.

После этого креационистская фракция класса предприняла заход с другого галса.