Элис Манро (Мунро) - Плюнет, поцелует, к сердцу прижмет, к черту пошлет, своей назовет (сборник)

Единственной медсестрой, с которой он мог поговорить, была Кристи. Другие по большей части воспринимали его положение как анекдот. Одна грубая старая швабра рассмеялась ему в лицо.

– Что-что? Вы насчет Обри и Фионы? Ну-у, это да-а, там, конечно, тяжкий случай!

Кристи поведала Гранту, что прежде этот Обри был местным представителем компании, продающей фермерам средства для борьбы с сорняками («и всякую такого рода дрянь»).

– Он был очень приличным человеком, – сказала она, и Грант не понял: значило ли это, что Обри был честным, щедрым и по-доброму подходил к людям, или что он красиво говорил, хорошо одевался и ездил на дорогом авто. Возможно, и то и другое вместе. – А потом, по словам медсестры, когда он еще не был очень стар и даже не был на пенсии, с ним случилось несчастье не совсем обычного сорта… В основном жена сама о нем заботится. И держит дома. А сюда помещает лишь на небольшие промежутки времени, чтобы немного отдохнуть. Сейчас уехала во Флориду, ее пригласила сестра. Вы представляете, какой это был для нее удар: кто мог подумать, что такой мужчина… Они всего-то поехали куда-то в отпуск, и там он подхватил этот вирус – дикая температура и все прочее. Мужик впал в кому, а после стал таким, какой он сейчас.

Тогда он спросил Кристи, что она думает о всех этих привязанностях между постояльцами. Не заходят ли они чересчур далеко? К тому моменту Грант приспособился напускать на себя тон этакой снисходительной терпимости, которым надеялся спастись от нравоучений.

– Это зависит от того, что вы имеете в виду, – сказала она.

Размышляя над тем, как ему лучше ответить, она, не переставая, все что-то писала в рабочем журнале. Закончив писать, оторвалась от журнала и посмотрела на посетителя с самой открытой, искренней улыбкой.

– Такого рода неприятности у нас, вы будете смеяться, если и случаются, то, как правило, с пациентами, между которыми вовсе никакой дружбы не было. Которые друг про дружку ничего не знают помимо того, что он вот, понимаете ли, мужчина, а она женщина. Причем если вы думаете, что это старик всегда норовит залезть в постель к старухе, то вы ошибаетесь, потому что в половине случаев как раз наоборот. Старухи у нас вовсю бегают за стариками. Может, их жизнь не так поистрепала, уж не знаю.

Улыбка у нее с лица сошла, словно она испугалась, не наговорила ли лишнего, не проявила ли нечуткость.

– Не поймите меня превратно, – сказала она. – Я не имею в виду Фиону. Фиона – леди.

«Хорошо, а как насчет Обри?» – чуть было не вырвалось у Гранта. Но тут он вспомнил, что Обри сидел в кресле-каталке.

– Да нет, она настоящая леди, – повторила Кристи тоном таким решительным и ободряющим, что Грант, наоборот, забеспокоился.

Умственным взором он уже видел Фиону в одной из ее длинных, отделанных кружевом ночных рубашек с голубенькими бретельками у постели какого-нибудь старпера. Тот тянет одеяло на себя, а она пытается стащить и лезет к нему, лезет…

– Знаете, я вот думаю и не могу понять… – вновь заговорил он.

– Чего вы не можете понять? – резко отозвалась Кристи.

– Не могу понять, вправду это все или она так изображает… может, шараду какую-то?

– Что-что? – удивилась Кристи.

В послеобеденное время парочка чаще всего обреталась у карточного стола. У Обри были огромные руки с толстыми пальцами. Управляться с картами ему было трудновато. Тасовала и сдавала за него Фиона, а еще она иногда быстрым движением поправляла карту, которая, как ей казалось, вот-вот выскользнет из неуклюжих пальцев. Наблюдавший за всем этим с другого конца зала Грант замечал ее быстрый бросок, смешок, потом короткое извинение. Замечал он и то, как Обри, будто заправский супруг, хмурится, когда прядь ее волос касается его щеки. Пока она рядом, Обри предпочитал не обращать на нее внимания.

Но стоило ей приветственно улыбнуться Гранту, оттолкнуть стул и встать, чтобы предложить ему чаю (показав тем самым, что она признает его право здесь находиться и в какой-то мере даже свою ответственность за него), как лицо Обри делалось испуганным и мрачным. Он разжимал пальцы, карты падали, разлетались по полу, и все – партия сорвана.

Чтобы это поправить, должна была быстренько подоспеть Фиона.

Если их не оказывалось за столом, где шла игра в бридж, значит гуляют по коридорам: одной рукой Обри цепляется за поручень, другой виснет на локте или плече Фионы. Сотрудницы заведения просто диву давались, как ей удалось поставить его на ноги: ведь прикован был к креслу-каталке! Правда, если предстояло далекое путешествие – например, в зимний сад, который в самом торце корпуса, или в холл, где телевизор (это в другом торце), – креслом-каталкой все-таки пользовались.