Николай Амосов - Мысли и сердце

Но как оно может подвести! Увлечься можно совершенно ложной идеей. Мало ли было таких примеров - одержимые, но заблуждающиеся люди. Фанатики. Поэтому всегда нужен расчет. Или по крайней мере хорошая обратная сигнализация.

Кажется, я сам начинаю проповедовать кибернетику, рационализм. Туда же, специалист.

Нет, все-таки увлекаться - это хорошо.

Вот третий пункт.

«Субъективность. Представление о мире и выбор собственного поведения искажаются не только недостаточными познавательными возможностями, но и собственной чувствительной сферой».

Далее идет объяснение. Оно длинно. Ага! Когда мы узнаем внешние предметы или сложные картины, то в мозгу происходит сравнение с моделями из памяти. Оказывается, достаточно приблизительного сравнения. То, что мы видим, поочередно сравнивается со многими похожими моделями. Чувства нам подсовывают для сравнения в первую очередь те модели, которые сейчас возбуждены, соответствуют настроению. Вот мы и попадаем на удочку. То же самое с поступками. Каждому раздражителю соответствует несколько программ действия, часто прямо противоположных. Из них нужно выбрать одну. Выбирается та, которая более возбуждена чувствами, настроением, которая больше готова к действию… В результате мы совершаем неправильные поступки. Так я понял. Может быть, неверно? Много терминов. Впрочем, Саша объяснил мне раньше.

«Итак: ограниченность, увлекаемость и субъективность делают человеческое поведение запутанным, непоследовательным и часто нелогичным».

Что же - нужно с этим мириться, иметь терпение понять, и объяснить, и воспитывать. С нормальными людьми это возможно.

Вот еще интересная глава: «О счастье». Тут немного, прочтем. «Мечта о счастье…»

Дверь распахнулась.

Кто-то в белом.

Крик:

– Остановка сердца!

– О!

Срываюсь. Бегу. Много ступенек. Обрывки мыслей: «Конец. Теперь конец! Ну почему? За что?»

Распростертый Саша… Труп? Дима стоит на табуретке и толчками надавливает на грудь. Закрытый массаж сердца. Леня яростно сжимает дыхательный мешок. Оксана ломает руки. Суетятся сестры. Лица бледные, испуганные глаза. Отчаяние.

– Адреналин, адреналин ввели?

– Не успели, мы массаж скорее…

– Марина, один кубик! Я сам, сам хочу массировать. Наверное, я лучше. Дурак. Молчи. Дима делает хорошо.

– Оксана, что видно?

– Ничего не вижу из-за массажа. Помехи. Нет. Ничего не сделать! Как можно, как можно… Сидел, читал… «Ученый»!

– Дима, остановись на секунду. Ну что? Тишина. Напряжение. Оксана смотрит. Кажется, прошла вечность. Шумно вздыхает:

– Есть редкие сокращения!

– Массируй дальше! Адреналин! Давай! Давай! А вдруг удастся? Еще! Наклейка с раны уже сорвана.

– Одну секунду!

Длинная игла прямо в сердце. Кубик адреналина.

– Массируй!

Минута. Вторая. Молчание.

В душе темно. Отчаяние. За что? За что? Не нужно сетовать. Никаких возмездий! Все ясно. Мы дураки. Ограниченные моделирующие возможности. Но мне же от этого не легче! Я же не машина, я живой.

А вдруг удастся? Заглянуть.

– Дима, остановись. Оксана, смотри. Кто-нибудь щупайте пульс. А ты не прекращай дыхание! Что - не знаешь?!

– Хорошие сокращения, около ста в минуту!

– Пульс есть!

Впрочем, это уже не нужно: видно, как сотрясается грудная клетка. Сердце заработало хорошо.

– Зрачки?

– Узкие. Они сразу сузились после массажа.

Ох! Этот вздох вырвался у всех. Лица просветлели, глаза другие. У меня внутри все дрожит, и в то же время по телу медленно расходится какая-то слабость. Вот-вот упаду.

– Дайте сесть. А ты слезай, что стоишь, как дурак.

Это Диме. Он все еще стоит на табуретке, выпрямившись над столом, длинный и нескладный.

Саша от меня снова ушел. Лежит какой-то человек без сознания. Чужой. И сам я совершенно пуст. Я знаю, что может случиться дальше, поэтому еще не радуюсь.

– Рассказывайте! Оксана, неотступно смотреть на экран.

– Нечего рассказывать. Все было хорошо, вот картина записей. Несколько раз открывал глаза. Начало восстанавливаться дыхание. Мы были спокойны. Оксана только отключилась, хотела переносить аппарат. Вдруг меня что-то как кольнуло. Я поднял у него веки - зрачки широкие. Заорал и сразу массаж. Тут все прибежали.

Мне бы раньше прийти. Несколько раз собирался и все не мог поднять свой зад.

Рассматриваю записи. Когда мы ушли, пульс был сто двадцать. Затем он медленно урежался, и в последний раз записано восемьдесят пять. Это было двадцать минут назад, примерно за десять минут до остановки.