Николай Амосов - Мысли и сердце

Да, что тогда будет? Не могу же я ответить, что она еще молода, забудет, выйдет замуж. Что сына сможет поднять и одна. И что самая главная потеря совсем не у нее, а у науки, у чужих людей. Впрочем, это не так: для нее потеря также невосполнимая.

– Раиса Сергеевна, поймите…

Дальше следуют длинные объяснения, что такое ревматизм, порок сердца, цирроз печени [16].

Слова, которые я говорил уже двести раз! Она их не может понять. Смотрит своими водянистыми голубыми глазами. Во мне уже закипает злость.

– Михаил Иванович, ну подождите хотя бы с недельку! Я вас умоляю…

– Не могу. Извините, пожалуйста, мне нужно идти.

Ушел. Она еще что-то пыталась говорить. Нет. Не могу. Хорошая дополнительная зарядка перед операцией! Черт бы ее побрал! А что сделаешь? Она несчастна. Она не виновата. Никто не виноват. Все мы виноваты, что не можем создать жизнь без этих драм. Без вот таких, когда смерть.

Есть несколько минут до утренней конференции. Нужно зайти проститься.

Третий этаж. Маленькая палата. Цветы. Саша сидит в кровати. Сутулый. Грустный. Жалко, ох, как жалко его!

– О, Михаил Иванович, здравствуйте, заходите.

Улыбается. Чудесная открытая улыбка на худом, бледном лице. Секунду рассматриваю его как друг и как врач. Ничего, держится.

–Спал?

Обычно я называю его на «вы». Все-таки он не мальчик, ученый, такой рафинированный интеллигент. Всех нянек зовет по имени-отчеству. Но сегодня нельзя. Нужна опора. Раечка его, наверное, достаточно подогрела. Плакала, конечно.

– Посидите хоть немножко! Делаю бодрую улыбку и сажусь напротив. Он стал серьезен.

– Михаил Иванович, времени мало. Вам нужно проводить конференцию, меня уже ждет Дмитрий Алексеевич со своими шприцами. Я еще раз все продумал. Это грустно, но выхода нет. Значит, как решили, так и будет. Остается только достойно держаться. - Все будет хорошо. Я уверен. Я не уверен. Но все было высказано вчера. Раз он решил - не изменит. Поэтому нужно лгать. Так мне кажется.

– Не нужно, Михаил Иванович. Я все знаю. Я люблю логику, и моя логика работает точно, несмотря на все эмоциональные помехи. Я задержал вас не для этого. Вы для меня много сделали.

Вы человек.

– Без громких слов, Саша. Я их тоже не люблю. Давай дело.

– Вот здесь рукопись. Это краткое содержание тех идей, которые я вам не раз развивал. Есть кое-что новое, работа последних дней. Прочитайте на досуге. Я не честолюбив, но мне приятно… будет приятно, если они окажутся интересными… кому-нибудь. Это первое. Второе - это Сережа. Вы знаете Раю. Не буду о ней ничего говорить. Знаю, что вы не сможете повлиять на его воспитание. Просто это невыполнимо технически, даже если бы вы хотели. Но через несколько лет он будет многое понимать, и я прошу вас - поговорите с ним о жизни и обо мне. Может быть, он уже сможет понять некоторые мысли отсюда.

Он указал на сверток. Рука его чуть дрожала. Глаза были задумчивы и слегка влажны. Помедлил.

– И третье дело. Вот письмо. Возможно, к вам обратится женщина. Наверное, она придет скоро. Вы прочтите его сами и передайте ей… При всех условиях… Прочтите обязательно, чтобы знать, как с ней говорить. Ну, а если не умру, то не будем об этом вспоминать, как не говорили до сих пор. Вот и все!

И снова улыбнулся своей широкой улыбкой. Почти спокойно и почти весело.

– Я бы мог с вами сейчас говорить без конца. Но нет времени. А ваши нейроплегики [17]на меня не подействовали: голова совершенно ясная.

– Не тот интеллект! Вот когда ты поправишься и мы сделаем машину для определения всей этой внутренней кухни… Тогда даже математики будут спать перед операциями и видеть сны.

Плоская фраза. Я стараюсь смеяться. Он тоже. Взглянул на часы.

– Ну, вам пора. До свидания, Михаил Иванович. Ни пуха ни пера!

А сам, наверное, думает «прощай». И я думаю то же, не обмануть друг друга.

Встаю. Даже рад, что нужно идти. Все мы такие.

– Ладно, ладно, иди к черту! Не стоит прощаться, сегодня увидимся. Держись, не подведи.

Он еще улыбнулся. Сделал легкий прощальный жест, и я ушел. По-моему, он повеселел. И мне как-то сразу стало легче на душе. Большое дело - улыбка, смех. Даже вот в таком положении.

О, уже пять минут десятого! Нужно идти на конференцию. Авось переживем!

Утренняя конференция в клинике - это важное дело. Правда, она берет до часу времени, но с пользой.

Зал. Стол, как для президиума, за которым я сижу один. Большой негатоскоп [18]за моей спиной. Ряды стульев. Впереди старшие помощники: анестезиолог, Петро, Мария Васильевна, Семен Иванович, Олег. Потом ординаторы, сзади - сестры. Народу много, так что некоторые девушки стоят. В общем не очень тихо. Поболтать все любят.