Иван Старчак - С неба - в бой

Когда стало совсем светло, наш наблюдатель отполз от дороги к опушке леса и залег под пушистой елью. Гитлеровцы продолжали переправляться через Шаню.

Меня интересовало, почему немцы не занимают заранее подготовленные вдоль реки позиции. Вызвав старшину Лавриненко, я коротко сказал:

— Нужен пленный!

— Есть! — ответил он.

Стали думать, где устроить засаду.

— Лучше всего, пожалуй, где-нибудь на занесенном снегом участке. Там скорее всего кто-нибудь отстанет, — подал мысль Лавриненко.

Я согласился с ним:

— Хорошо, действуйте! Помните, что в первую очередь нужны номера частей.

Старшина и еще несколько человек ушли выполнять задание.

Глядя на неприятельские колонны, я пожалел, что разделил отряд. Как было бы хорошо захватить переправу и удержать до подхода своих войск!

На Шане было много таких переправ. Они представляли собой нарощенный лед, укрепленный различными настилами. Уничтожить все мы были просто не в состоянии. Нацелились лишь на шесть, расположенных между селениями Богданово и Обухово. Днем разведчики собрали необходимые данные, а ночью четыре из них мы вывели из строя.

Я пошел на переправу, к которой сходились три дороги: из Богданово, Самсонова и Никольского. Она содержалась и охранялась саперным отделением. На ночь гитлеровцы уходили в землянку, расположенную в двухстах метрах от восточного берега.

Решено было сначала разделаться с солдатами. Группа сержанта Ивана Якубовского подобралась к их убежищу и забросала его гранатами, а затем заняла позицию, чтобы в случае необходимости прикрыть огнем подрывников.

Переправа была сделана добротно: видимо, с расчетом на пропуск войск с боевой техникой.

В группе, с которой отправился я, кроме бойцов Якубовского было двадцать два человека.

В половине седьмого утра мы залегли в кустах, метрах в пятистах от берега. До восхода солнца оставалось немногим более двух часов. Ждали сигнала Якубовского о том, что у него все в порядке.

Вот дважды мигнул электрический глазок, и мы направились к реке. Шли по сугробам, поэтому каждый метр давался с трудом. Особенно тяжело приходилось тем, кто был впереди. Плечи оттягивали мешки с боеприпасами.

Пожалуй, именно тогда я особенно остро ощутил, что война — это не только опасность, напряжение нервов, но и тяжелый, изнурительный труд…

Наконец достигли Шани. Полагалось бы передохнуть, но об этом нечего было и думать. Начали скалывать береговой лед, долбить скважины для зарядов. А инструмент у нас какой! Несколько ломов и лопат трофейных. И измотаны все до крайности. Все же кое-как пробили. Заложили взрывчатку, снаряды, протянули шнуры. Я отдаю последние распоряжения и наконец командую: «Всем — в укрытие!»

На льду остаются четверо: двое с одной стороны переправы, двое — с другой. Они поджигают фитили.

Минут через семь-восемь один за другим загрохотали взрывы. В воздухе замелькали глыбы льда, доски, бревна, даже камни, поднятые с речного дна. Ветер донес до нас едкий запах тола.

Когда все стихло, мы поспешили к воде. Там среди нагромождений льдин, обломков дерева увидели уцелевшие дощатые секции. Рейками, кругляками начали загонять их под лед, чтобы противник не смог быстро восстановить разрушенное.

Со стороны Самсонова, где у нас также была небольшая группа прикрытия, послышалась стрельба, потом донесся гул моторов. Мы насторожились. На противоположном берегу вскоре появились два самоходных орудия. Они открыли огонь с ходу. Нам ничего не оставалось, как начать отход.

Я досадовал на то, что мы не успели до конца уничтожить переправу. Поблизости разорвался снаряд. От сильного удара в правую голень я упал. Но тут же встал, сделал несколько движений ногой, пошевелил ступней. Как будто все в порядке, боли нет. Однако валенок стал наполняться чем-то теплым. На мое счастье, самоходки почему-то прекратили огонь. Самое время уходить. А два десантника вернулись и, стоя по колено в воде, заталкивали под лед деревянный съезд. Бросаюсь к ним на помощь. Втроем кое-как справляемся с неподатливым щитом. Потом карабкаемся на берег. Нас прикрывают автоматчики. Вражеские артиллеристы, как потом оказалось, перестали стрелять потому, что их отвлекла группа Ивана Якубовского. Однако вскоре самоходки вновь заухали.

Чтобы запутать гитлеровцев, мы идем к своей стоянке не напрямик, а в обход. Передвигаться трудно всем, а мне особенно. Ноги наливаются свинцом, теряют чувствительность. Стараюсь не отставать, но силы быстро таят. Это не только усталость, а и результат потери крови.