Иван Старчак - С неба - в бой

— Ясно, — шепнул Авдеенков. — Теперь узнать бы, что по ту сторону улицы.

— Ну что ж, пошли, — отозвался Буров.

Но только они отделились от плетня, как в воздух взвились ракеты. Разведчики упали в снег, при ярком голубоватом свете бойцы рассмотрели у стен некоторых изб орудия. Они были поставлены так, что низко нависшие козырьки крыш маскировали их.

— Понял? — тихо спросил Буров. — Нам надо разделиться: больше увидим. Да и попасться двоим в два раза легче.

Сказав это, Буров быстро перебежал улицу. Осмотревшись, бросился к ближайшему переулку и лицом к лицу столкнулся с патрулем. Сразу же в его грудь уперлось несколько стволов, по голове чем-то ударили…

Что было с Буровым дальше, Петров и Авдеенков рассказали уже со слов Александра.

Он очнулся быстро. Его тащили под руки. Сильно болела голова, шумело в ушах, из носа по подбородку текла теплая струйка крови и тотчас же замерзала на ветру.

Бурова привели в комендатуру. Она размещалась в просторной избе, освещенной керосиновой лампой. От сквозняка она чуть помигивала. Буров успел заметить, что стекло в одном из окон выбито и дыра заткнута подушкой в голубой наволочке.

Вскоре в помещение вошел офицер. Глаза у него красные, он раздражен: спал — разбудили. Выслушав доклад патрульных, немец через переводчика обратился к Бурову:

— Кто такой?

Вопрос этот был настолько лишним, что Буров в таком же духе и ответил:

— Железнодорожник. Домой шел.

Офицер хмуро взглянул на десантника, потом на отобранные у него автомат и гранаты и коротко бросил:

— Эршиссен.

Буров знал, что по-русски это означает: расстрелять.

В сопровождении двух конвоиров — одного впереди, другого сзади — Буров вновь оказался на улице. Его повели как раз в том направлении, где он расстался с Авдеенковым, и у Александра зародилась слабая надежда, что его, может быть, выручат. Но гитлеровцы свернули в узенький переулок, ведущий к неглубокому полевому оврагу. Когда узкая, пробитая в снегу тропа свернула за угловой дом и первый конвоир скрылся за ним, Буров резко обернулся, прыгнул навстречу второму солдату, без особого труда выхватил у него винтовку, которую тот держал под мышкой. Александр молниеносно расправился с фашистом. Он успел только вскрикнуть. Из-за угла выскочил тот, что шел впереди, но тотчас же был сражен выстрелом в упор.

Все это произошло так быстро, что Буров сам еще не верил в удачу. Схватив свою шапку, валявшуюся на земле, Александр бросился к хозяйственным постройкам. Он боялся, что на его выстрел прибегут патрульные. Но за ним никто не погнался. Добежав до сарая, Буров плюхнулся в сено, отдышался и прислушался: как будто спокойно. Лишь изредка в небо взлетали ракеты да нет-нет раздавались дежурные автоматные очереди. Можно было отходить к лесу. Но Александр продолжал лежать. Он решил еще раз попытать счастья: доразведать силы противника, выяснить, что за часть здесь разместилась. Не хотелось парню возвращаться, по сути, ни с чем.

Соблюдая меры осторожности, Буров снова двинулся в село. Где по-пластунски, где бегом он достиг центральной улицы, осмотрел большинство расположенных на ней подворий. Наконец оказался у того самого переулка, где четыре часа назад расстался с Авдеенковым. Теперь оставалось только выбраться на огороды, а там — и чистое поле… Буров подошел к плетню. Вдруг из-за него выскочили немцы. Александр успел выстрелить. Он увидел, как один из солдат упал. Но и сам ударом сзади был свален с ног.

Когда открыл глаза, то увидел над собой того самого офицера, который несколько часов назад распорядился его расстрелять. Гитлеровец тоже узнал Бурова и начал страшно ругаться. Он приказал прикончить Александра во дворе. И немедленно.

Бурова подхватили и потащили на улицу. Один из автоматчиков сорвал с его головы шапку, другой потребовал снять куртку.

Цепенеющими от холода пальцами Александр не спеша расстегнул пуговицы и сбросил одежду. Его поставили к серой стене сарая, ослепили светом электрических фонариков. Выстрелов Буров не слышал, только почувствовал, как что-то толкнуло в грудь и ногу.

Александр Иванович Буров

Уже лежащего в крови, его еще раз осветили, попинали носками ботинок и ушли.

Но Буров не был убит. Он лежал на снегу весь израненный, в одном белье, без валенок, коченея от холода. Александр понимал: еще немного, и все будет кончено. То, чего не сделали вражеские пули, довершит свой же, русский мороз. Буров попытался встать, но не смог. Тогда он перевернулся на здоровый правый бок и, опираясь на руку, стал подтягиваться. Получилось. Превозмогая острую боль, Буров медленно пополз. Помнит, как добрался до огорода, еще что-то миновал. Потом все оборвалось…