Виктор Кондратенко - Внимание - «Молния!»

На широком крыльце Ватутина и Крайнюкова встретил командарм Пухов. Он повел их на второй этаж и распахнул двери большого кабинета.

— Вот так поспешно бежал со своей челядью Кох. Ои бросил все свое чиновничье хозяйство.

Ватутин осмотрелся. Стальные сейфы, кипы разных бумаг, пишущие машинки, печати и даже ящики с железными крестами.

— Да, ему некогда было упаковываться.

— А в Дубно, как показывают пленные, летучий военно-полевой трибунал судит не Коха за сдачу «крепости Ровно», а бывшего коменданта города. — Пухов усмехнулся. — Даже во Львове не рискнул остановиться рейхскомиссар, сразу совершил рейс в Восточную Пруссию.

— Теперь каждый город Гитлер объявляет крепостью. Наша ответная тактика — обход таких «крепостей», окружение их. Ну что ж, Николай Павлович, мы еще должны побывать у Черняховского. Прошу доложить, как вы думаете кончать здесь с бациллами Коха, — сказал Ватутин.

Пухов подошел к висящей на стене оперативной карте, раздвинул шелковые шторки, взял указку.

— Тринадцатая армия наносит главный удар на Броды. Впереди два сильных опорных пункта противника: Дубно и Кременец. — Указка скользит по берегу синеющей реки. — Как видите, Николай Федорович, на западном берегу Иквы по линии высот и фортов старой крепости создана прочная оборона. Взломать ее не так просто. Мы намерены разгромить группировку Гауффе путем обходного маневра.

Ватутин, одобрительным взглядом следя за движением указки, подумал: «У Пухова тихий голос, но зато громкая слава. Разработанная им операция сулит успех». В углу кабинета гулко, словно на башне бьют часы. Слушая их, он роняет:

— Черняховский в Славуте совсем заждался...

Во второй половине дня, окончив работу с Пуховым, Ватутин простился с ним и вместе с генералом Крайнюковым поспешил в армию Черняховского.

Командующий фронтом ехал погруженный в свои мысли, еще раз обдумывая план предстоящей операции. Вся подготовка к освобождению Правобережной Украины в основном завершена. Войска заняли исходные позиции, они ждут его сигнала. Утром четвертого марта он ударит во фланг группы армий «Юг» и разгромит ее основное ядро. Скала-Подольская! Вот оно, то место, где должны попасть в ловушку подвижные войска Манштейна.

Прогремел под колесами мост через Горынь. К нему подходили танки. Ватутин, сняв перчатку, развернул лежащую на коленях карту и сказал:

— Кабанов, к Черняховскому две дороги. Одна асфальтовая, но окольная и сильно разбитая. К тому же она сейчас перегружена: подходят резервы. За Гощей свернете на шлях. Это самый прямой и кратчайший путь в Славуту. Сегодня мы там проезжали.

На перекрестке водитель старший сержант Кабанов повернул «эмку» на Гощу. Следом пошли два «виллиса» и «додж» с охраной.

В разбросанное по холмам село Милятин втягивается большой вооруженный отряд. Скрипят тяжело груженные подводы и сани. На них пулеметы, патронные ящики, мешки. В гривы коней вплетены красные ленточки. Люди одеты в домотканные крестьянские свитки, брезентовые и черные клеенчатые плащи, полушубки и зеленые шинели. На многих шапках, картузах и старых замызганных фетровых шляпах алеют звездочки.

На окраине села в стоящую на бугре у самой дороги хату входят вооруженные, забрызганные грязью люди.

— Слава Исусу! — Одетый в брезентовый плащ автоматчик хлопает дверью.

— Слава, слава Йсу! — испуганно и поспешно отвечает хозяйка. К ней жмутся две девочки и мальчик.

— Встречай, хозяйка, партизан-освободителей. Немцев кормила? Жрали тут от пуза?! Смотри мне, — грозит плеткой.

На столе горшок борща, ломти черного хлеба, кусочки сала и очищенная головка лука.

— Кы-ыш!.. — Человек в брезентовом плаще гонит от стола детей. Подзатыльники — девочкам, звонкий щелчок — мальчику. — Давай на печь!

Пришельцы жадно набрасываются на еду. Хлебают борщ. Как голодные гуси, вытягивая шеи, глотают сало. Расхватывают ломти хлеба. Насытившись, человек в брезентовом плаще подходит к окну, с силой распахивает его. Под окном окапываются черные ватники. Устанавливают на бруствере окопа ручной пулемет. Берут на прицел дорогу. С бугра, на котором стоит хата, хорошо виден размытый ручьями шлях с неглубоким кюветом. Поле небольшое, ровное. Оно рассечено, словно саблей, изогнутым шляхом. Метрах в ста от хаты он круто поднимается на возвышенность.

— А ну, держи! — Человек в брезентовом плаще бросает в окоп буханку хлеба.

Мелькают одноэтажные домики с маленькими верандами. В глубине старого парка проходит серая тень хмурого костела. За местечком Гоща машина командующего въезжает на шлях. Он пустынен.