Виктор Кондратенко - Без объявления войны

Вьюга завывает и завывает, а посреди полуторки от железной трубы-дымохода и красных гребешков на боках печурки исходит тепло. Рюриков чутко дремлет, положив на мое плечо голову. А я мысленно возвращаюсь на берег Дона, и в рокоте мотора, под скрип тормозов, под качанье грузовика как-то сами по себе возникают первые строчки стихов, воссоздавая картины нашего наступления, прошедшие ранее мимо моего сознания: «С дубов летит последний иней. «Катюши» обожгли зенит. И Дон своей бронею синей уже под танками звенит. Гора в огне. Она как в ступе. Ее толкут со всех сторон. И, кажется, вот-вот отступит и выплеснет в низины Дон. На Песковатку, на Вертячий идут полки в степную муть, и пулемет зрачком горячим в кустах прощупывает путь. Привал короткий. Сон минутный. Едва вздремнул — вставать пора. На дне оврага виден смутно дымок походного костра. Мы снова в первом эшелоне в степи преследуем врага. Без всадников блуждают кони. Горят станицы и стога. Вся степь как будто на колесах, где снег, шипя, летит с бугров, там перекличка на откосах, как вьюга хлестких голосов. Моторов рокот, скрип полозьев. Над степью проблески зари. И плащ-палатки на морозе хрустят у нас, как сухари. Пред нами насыпь. Там, где балки, дубов расщепленных рога, в морозном небе с криком галки летят на черные снега. Гул батарей на поле брани. И в час атаки огневой донская степь дрожит в тумане, чуть освещенная зарей».

Последняя остановка перед самым Вертячим. Метель улеглась, но еще не светает. Якубовский подает сигнал, и танки устремляются к переправе. Они выскакивают на высокий берег и открывают по охране моста огонь. Гитлеровцы не успевают повредить весь мост и только вблизи восточного берега взрывают пролет. На помощь танкистам подходят стрелковые дивизии и, не дожидаясь рассвета, переправляются по льду, завязывают на окраине Вертячего бой.

Саперы принимаются восстанавливать мост. И когда по нему прошел первый КВ, старый казак Иван Васильевич Орехов простился с Якубовским, помахал танкистам рукой. Я не слышал, что сказал проводник, но зато ветер донес последнее слово комбрига:

— Добьем.

«Вот и концовка очерка», — подумал я, переправляясь с танкистами на левый берег Дона.

Никто из командиров танковых бригад и стрелковых дивизий, да и сам командарм Павел Иванович Батов не мог с уверенностью сказать, что такой важный для противника опорный пункт, как Вертячий, окажется в наших руках раньше запланированного срока. Ночью гитлеровцы, почувствовав, что их обходят, всполошились, стали удирать на восток. Да так поспешно, что оставили в хуторе шестьдесят семь исправных танков.

Вертячий быстро заполнялся нашими войсками. Батов был уже в хуторе и занял небольшой, только что оставленный гитлеровскими связистами блиндаж. Рядом находилось грандиозное убежище — уходило на восемнадцать метров под землю с двадцатью накатами бревен. В блиндаже мягкая мебель, зеркала, пианино. Все — награбленное. Таков бывший командный пункт немецкой дивизии.

За овладение Вертячим командиры дивизий и бригад были награждены орденами Красного Знамени, а командарм полководческим — Суворова первой степени. Я видел многих опечаленных неудачами на фронте военачальников, и было радостно встретиться со счастливым, сияющим командармом Батовым. Поздравив Павла Ивановича с высокой наградой, я попросил его прокомментировать взятие Вертячего.

— Это можно, — сказал он. — Но уделю всего несколько минут. Должен прибыть Александр Михайлович Василевский. Пиши, дорогой. Со взятием Вертячего наши войска замкнули группировку Паулюса на прочный замок. Противник укреплял Вертячий солидно, основательно. Северную окраину превратил в крепость. Но он не знал, что мы появимся с юго-запада, будем брать хутор с тыла. Я попрошу особо отметить: войска с тяжелыми наступательными боями в течение десяти дней прошли сто километров. Гитлеровцы оказались отрезанными в районе Трехостровское, Радионов, Акимовский, где им пришлось бросить все тяжелое вооружение и налегке спасаться бегством. Как танковые, так и стрелковые соединения сумели повысить темп наступления. Это сказалось на нашем общем успехе. Верховный Главнокомандующий объявил благодарность бойцам и командирам за овладение Вертячим.

Невдалеке от блиндажа командующего начал работать узел связи, и мне удалось передать материалы в редакцию. Догнал я танковую бригаду в балке Вертячей. Она хорошо маскировала боевые машины. Извилистая, с крутыми обрывами красной глины балка тянулась на восток и подходила к гряде холмов. Эта гряда поднималась в степи у Паньшино и тянулась на многие километры, преграждая нашим войскам путь к Сталинграду. Наиболее значительные высоты имели названия Черный курган, Казачий курган, Пять курганов. А всю цепь холмов местные жители называли Золотой Рог.