Виктор Кондратенко - Без объявления войны

Я сидел в блиндаже начальника разведки дивизии, прислушиваясь к звукам боя. Гитлеровцы оказывали упорное огневое сопротивление, отвечали частыми контратаками. Было ясно, что на этом участке фронта редакционных заданий мне не выполнить. Я подумал о том, что пора возвращаться в Клетскую и найти танкистов. Не будут же стоять на месте подвижные войска?!

С переднего края возвратился Фасахов и тяжело опустился на складной стульчик, вонзив его железные ножки в землю.

— Передовой батальон майора Плотникова отрезан. Туда с небольшой горсткой смельчаков пробилась Гуля, доставила боеприпасы. Немцы бросились в контратаку, пришлось отбиваться гранатами. Комбат убит, и нет больше нашей Гули, нет...

Горечь утраты передалась мне. Постарался припомнить лицо Гули по фильмам «Солнечный маскарад», «Бабы рязанские» и «Я люблю». Актриса. Медсестра. Боец штурмового батальона. Таков её недолгий, героический век. «Наша Гуля». Через часа два попросил Фасахова прочесть только что написанный очерк.

— А почему ты поставил мою фамилию? — спросил он.

— Я не могу присвоить себе чужой рассказ. Здесь все твое, каждое слово.

— Спасибо, друг. Пусть читают, пусть знает фронт о нашей Гуле.

Я собрался в дорогу. Быстро добрался до Клетской. При въезде в станицу встретил Кирюшова. Редактор армейской газеты возвращался с передовой. Он только что разговаривал с Батовым. Командарма тревожил темп наступления. Сильный опорный пункт немцев Мело-Клетская, а потом Ореховский с его укрепленной грядой высот навязал ударной группировке 65-й армии тяжелые трехдневные бои. За это время соседняя 21-я армия значительно продвинулась вперед, и ее левый фланг пока оставался неприкрытым. Батов создал механизированную группу. Она должна пойти по тылам врага, помочь нашим стрелковым дивизиям развить темп наступления.

— Где сосредоточилась механизированная группа?

— В Ореховском, под прикрытием двадцать седьмой гвардейской дивизии.

— Я поеду туда.

— Передай привет моим ребятам Борису Рюрикову и Василию Терновому. Они там. — И «виллис» Кирюшова тронулся.

Со взятием Ореховского, где особо отличилась 304-я стрелковая дивизия под командованием полковника Серафима Петровича Меркулова, оборона гитлеровцев была прорвала на всю тактическую глубину. Это позволило Батову бросить в прорыв подвижные войска.

Я приехал в танковую бригаду перед самым броском, когда ее командир полковник Иван Игнатьевич Якубовский стоял возле танка с флажками в руках, готовый подать сигнал, чтобы начать обходной маневр на Венцы, Перекопский. Комбриг был в кожаном реглане, с биноклем на груди и поразил меня своей богатырской фигурой. Я понял, что приехал в горячее время, но представиться надо.

Проверив мои документы, комбриг сказал:

— В танке тесно, на броне холодно. Поезжайте с политотдельцами. У них крытая полуторка, там едут два корреспондента. Вместе оно веселей.

Борис Рюриков молча пожал мне руку. Потеснился Василий Терновой, и наша крытая фанерой полуторка с круглой железной печкой посреди тронулась в путь. Мне чертовски не нравилась эта теплая, без единого оконца полуторка. Мы шли по тылам врага словно с завязанными глазами. В случае опасности — теперь вся надежда на зоркость и осмотрительность начподива, который ехал рядом с водителем.

Обходной маневр! Тут уж о дороге не приходилось думать — лишь бы не наскочить на мины. Полуторка спускалась в балки и выползала из них с таким креном, что я удивлялся, как мы не перевернулись. Какие-то ветки хлестали по бортам грузовик, словно ударами кнута. Выстрелов не слышно. Значит, пока удачно обходим вражеские опорные пункты. Сколько прошли километров? Точно определить трудно, но, судя по времени, больше двадцати. Наши стрелковые дивизии в течение суток с боями проходили шесть-восемь километров, а мы за час без единого выстрела покрыли такое расстояние! Это успех или же противник расчетливо втягивает нашу механизированную группу в подготовленный огневой мешок? Смотрю на товарищей и по их лицам вижу крайнюю настороженность. На войне предчувствие редко когда обманывает. Бой назревает, он должен грянуть. Бьют танковые пушки, заливаются пулеметы...

«Началось!» — мелькает мысль.

— К бою!— командует Фриз.

Выпрыгиваем из машины. Топот ног. Крики:

— Руманешты, свои, свои!

Хутор Перекопский охвачен паникой. Немцы бегут в степь, бросая машины, пушки, подводы. Румыны сдаются в плен.

— Мы не стреляем. Руманешты, свои, свои! — кричат солдаты.