Богдан Сушинский - Костры Фламандии

Правда, при этом Сирко нарушил условия, которыми были оговорены прибытие казачьих войск и их взаимодействие с армией. Но кто решится высказать сейчас этот упрек полковнику победителей, не рискуя быть осмеянным?

Да, у Конде не было оснований восхищаться успехами атамана Сирко. Однако он никогда не снизошел бы до такой подлости, как убийство этого, несомненно, талантливого полководца, чье войско больше напоминает осколок орды хана Батыя, чем полки европейской армии.

Впрочем, это уже не имеет никакого отношения к истории, в которую полковник Сирко войдет именно как победитель битвы при Дюнкерке.

– И что же он обещал тебе за труды твои иудины? – продолжал тем временем допрос Сирко. Он говорил совершенно спокойно, словно речь шла не о покушении на него самого, а о незначительном проступке загулявшего сотника.

– Деньги и чин лейтенанта.

– Чин лейтенанта? Тебе-то он зачем? – иронично рассмеялся Сирко. – Разве для того, чтобы стрелять в людей из-за угла, нужен еще и офицерский чин?

– Помилуйте, пан атаман. Не по своей воле. А что до чина… Для нас, безродных, чин лейтенанта, как для вас – чин маршала Франции.

Сирко поставил свой бокал на столик и, пока переводчик переводил принцу де Конде сказанное Архангелом, незаметно проследил за выражением его лица. В этой ситуации вспомнить о маршале Франции все равно, что метнуть из рукава нож в глотку.

– Вот уж не знал, что офицерские чины в польской армии добываются таким способом. Интересно, с каких пор и с чьего благословения? Я знаю сотни других офицеров, которые добывали себе чины и славу в боях против осман, ордынцев и тевтонских рыцарей. А посему последний вопрос: зачем Корецкому понадобилась моя голова?

Архангел еще раз мельком взглянул на мрачно безмолствовавшего майора и… махнул рукой, убеждая себя, что мнение советника о нем не имеет теперь никакого значения. Бояться человека, уже задыхающегося в петле, тоже нет смысла.

– Об этом, конечно, лучше сказать ему самому.

– Но спрашивают тебя, – впервые повысил голос Сирко. – Причем спрашивают, как видишь, пока что по-хорошему.

– Когда бы мне удалось… – Архангел замялся, закашлялся. – Словом, если бы казаки остались без атамана, ясновельможный майор Корецкий сразу же стал бы полковником.

– Он – полковником?! – удивленно перевел Сирко взгляд на Корецкого. – Каким образом? Неужто рассчитывал, что этим чином наделил бы его казачий совет?

– Не только. У него есть грамота. После вашей гибели он был бы назначен командующим казачьими полками и комендантом города, с чином полковника польской армии.

– Ах, вот оно что! Покажите-ка эту грамоту! – резко молвил Сирко, пронизывая гневным взглядом Корецкого. – Не заставляйте меня подниматься, майор Корецкий. Я сказал: грамоту сюда!

Дрожащими руками Корецкий расстегнул китель, на несколько секунд замер и вдруг выхватил откуда-то из-за пояса пистолет.

Однако в то мгновение, когда он навел пистолет на Сирко, Хозар дотянулся до него, подбил руку, и пуля ушла в потолок, позади кресел, на которых сидели полковник и принц. Еще через несколько мгновений Гуран и Хозар скрутили Корецкому руки и, поставив его на колени, извлекли из внутреннего кармана уже довольно измятую – очевидно, майор все время носил ее при себе, опасаясь расставаться хотя бы на несколько минут, – грамоту.

Сирко бегло прочел ее и, не проявив особого интереса, передал де Конде. Но подпись запомнил. Как оказалось, благословлял Корецкого на это злодейство сам коронный гетман. Как командующий польскими войсками в Украине он предпочел бы, чтобы Сирко и большинство его казаков навеки остались в земле Франции.

– На польском и французском языке написано, – обратил Сирко внимание главнокомандующего французскими войсками. – Даже это учли. Чтобы легче было объясняться с французскими властями, когда придет пора принимать командование казаками.

Де Конде пробежал взглядом текст грамоты, швырнул ее на стол и снова взялся за бокал. Мелкими глотками, с наслаждением потягивая вино, он в упор рассматривал Корецкого, которому казаки, все еще держа его за руки, позволили подняться с колен.

– Я понимаю, что у вас появилось желание лично вздернуть подлеца, решившего добыть себе чины не в честном бою, а подлым убийством. Однако мне не хочется, чтобы казнь его была связана с вашим именем.

– Истинно так, – кивнул Сирко, как только офицер перевел ему слова де Конде. – Мне тоже не хотелось бы, чтобы из-за этого подонка у нас возникли трения с польским правительством. Не время сейчас. Свои отношения с королем Речи Посполитой мы привыкли выяснять на подольских холмах.