Богдан Сушинский - Батарея

В этом, центральном, опорном пункте Гродов задержался немного дольше, чем в южном и северном. Отказавшись от сплошной линии обороны, которая растянулась бы как минимум на два с половиной километра, комбат, таким образом, сумел уплотнить опорные узлы, сделав их более мобильными, а значит, и стойкими. А еще он обратил внимание, что в этом месте склон неширокой долины состоит из каменных выступов, свидетельствовавших, что они соединены с подземным скальным массивом катакомб, и тут же вызвал к себе двух батарейных минеров. Вместе они определили два места, которые с помощью небольших зарядов тола можно было углубить и расширить, не нарушая при этом мощные каменные карнизы. Ночью эти два грота могли служить бойцам блиндажами, а во время вражеских бомбардировок и артналетов их вполне можно было использовать в качестве бомбоубежищ. Причем к работам нужно было приступать немедленно.

Помня, что в этом пункте оказались бойцы четырех разных подразделений, комбат вызвал из северного пункта «нейтрального» командира, разведчика мичмана Мищенко, в храбрости и расторопности которого смог убедиться еще в те времена, когда тот служил инструктором десантного отряда «Дельта», и назначил его комендантом.

– Опыт обороны подобных пятачков в районе «румынского плацдарма» еще не забыл? – спросил его Гродов, после объявления приказа.

– Так, нэ судылося ж! – широко улыбнулся никогда не унывающий мичман. – Разве «румынский плацдарм» можно будет когда-нибудь забыть, товарищ капитан?! Да такое до ладана помниться будет.

– Вот и я того же мнения.

– Правда, комендантом на том плацдарме был не я, – в той же шутливой манере напомнил ему мичман.

– К счастью, не ты, – отплатил ему той же монетой Гродов, – иначе он не то что три недели, а трех дней не продержался бы. Поэтому постигай науку.

– Та, якщо вжэ судылося… [46]

– «Судылося», как видишь. Только предупреждаю: бойцов у тебя немного, а посему за каждого отвечаешь персонально. Лишний раз из окопа не высовываться, «полундрой» не злоупотреблять и доты по возможности не демаскировать. Во время бомбардировок загоняй бойцов в гроты, которые в течение трех часов должны быть созданы и максимально обустроены для ночлега, благо сухой травы вокруг хватает.

– Я тут подумал, что гроты можно было бы делать как можно шире, чтобы по проделанным спускам прятать под ними во время обстрелов дальнобойной артиллерией или бомбежек свои «сорокапятки» и миномет. А может, и пулеметную спарку. Ведь мы пока что находимся во втором эшелоне, зачем же подставляться в виде мишеней?

– А что, попробуй. Парни у тебя крепкие, пусть разминаются. Только для начала организуй несколько учебных «тревог», чтобы отработать слаженный отход с позиций и такое же возвращение на них.

– Было бы их чуточку больше, этих парней…

– Было бы их больше, я бы подумал, стоит ли назначать комендантом этого пункта ветерана «румынского плацдарма».

– Чего так? – насторожился мичман.

– Тогда на должности коменданта этого пятачка любой ефрейтор прижился бы, даже необстрелянный. Впрочем, ты прав: сейчас же попрошу у командования еще хотя бы взвод, пусть даже зеленых ополченцев.

Вот только все три сигнала SOS в виде просьб о подкреплении, посланные комбатом в штабы базы, оборонительного района и Восточного сектора обороны, никакого отклика не получили. Причем больше всего Гродова поразило то, что даже говорить на эту тему никто с ним не захотел. Ни то, что объяснять ситуацию или что-то там обещать, а вообще общаться по этому поводу. Мало того, штабисты вели себя так, словно он не просил их укрепить линию обороны города, а всячески напрашивался отозвать его в тыл.

Только на следующий день он понял, что к тому времени штабисты уже знали о намерении командующего оборонительным районом контр-адмирала Жукова провести ночное заседание Военного совета, исходя из которого, для дальнейшего существования его батареи был отведен всего один день. Тогда он озадаченно почесал затылок и сказал себе: «Что-то здесь не то! Видно, мне неизвестно нечто такое, что уже знают или о чем догадываются в высоких штабах. Надежда только на то, что на тайном совете своем о сдаче города они помышлять не станут!».

Единственным, кто способен был хоть как-то прояснить ситуацию, оставался полковник Бекетов, однако тревожить его по такому поводу комбат не стал. Коль скоро помочь ему с подкреплением главный контрразведчик военно-морской базы никоим образом не мог, то всякие жалобы на потери личного состава, а также на отсутствие бронетанкового и прочего технического подкрепления воспринимались им как непозволительное брюзжание.