Владимир Малахов - Жили мы на войне

— Извиняю, — говорю, — товарищ генерал.

И еще раз довелось мне встретиться с этим генералом. Было это после войны.

Уехали, демобилизовавшись, старички. Обнялись последний раз, паровоз рявкнул, требуя дорогу, дернул, и укатили они в свои села и города. Начались всевозможные переформирования, переводы из части в часть, и, наконец, очутился я в отдельном учебном батальоне, который готовил младший командный состав.

Придирчиво приглядывались мы, прошедшие войну офицеры и старшины, к пополнению. И хотя знали: к нам отбирают лучших из лучших призывников, все равно каждый невольно прикидывал, кто и как из них повел бы себя в бою. А новички приглядывались к нам, ловили каждое слово фронтовиков. Разница в возрасте у нас не превышала двух-трех лет, но между нами лежала огненная полоса войны, и это чувствовали все.

Мы учили и учились сами. Однажды в комнате, где проходили занятия по материальной части пулемета, без стука открылась дверь. Думая, что это кто-то из курсантов, я, не оглядываясь, спросил:

— Почему опоздали?

— Да нет, не опоздали, как раз вовремя, — послышался ответ.

Я обернулся и обомлел. В дверях стоял генерал, бывший командир нашей дивизии. Я доложил о занятиях. Генерал разрешил продолжать их, а сам молча стал наблюдать.

Ну, какие там занятия! Голос мой от волнения дрожал, курсанты сбивались. Генерал хмурился. «Плохо дело, — мелькнула у меня мысль. — Всыплют по первое число!»

— Ну вот что, товарищ лейтенант, — сказал генерал. — Вижу: занятия у вас не клеятся. Да и по себе знаю, какая при начальстве учеба.

Я молчал. Подавленно молчали и курсанты.

— Давайте-ка, ребята, с вами посоревнуемся. Старая, так сказать, гвардия с молодой. Был я когда-то молод, как вы, в гражданскую тоже за пулеметом лежал, на лихой тачанке раскатывал. Пусть нам завяжут глаза и дадут по пулеметному замку. Посмотрим, кто скорее соберет его с завязанными глазами. Идет?

— Идет, — неуверенно и совсем не по уставу протянули мы.

«Что же делать? — подумал я. — Опережать генерала вроде неудобно, а уступить — лицом в грязь ударить». И, словно угадав мою мысль, генерал-полковник предупредил:

— Только по-честному, без чинов и званий. Соревноваться как пулеметчики. Ну, кто первый?

Все молчали. Генерал обвел всех взглядом, усмехнулся:

— Дрейфите? Видно, нет у вас таких занятий, а мы прежде увлекались. Бывало, как свободная минута выпадет, сразу за это дело. На селедку, на сахар спорили.

«А-а, была не была», — подумал я и выступил вперед.

— Разрешите мне.

— Давай, лейтенант, давай, — оживился генерал, скидывая шинель.

Принесли повязки, завязали нам глаза, дали по разобранному замку.

— Начали! — И засекли время.

Собрал я замок, сорвал повязку, гляжу, а генерал еще возится. Только через минуту закончил, снял повязку, увидел, что у меня уже готово, и огорченно крякнул:

— Селедка за мной.

Взялся уж было за шинель, но раздумал, опять вернулся к столу. Вижу: глаза блестят, задело за живое старого вояку, пулеметчика гражданской войны.

— Давай, выставляй курсанта. Я для тебя слабак, — приказывает.

Вызвал я курсанта, и опять генерал попал впросак, опять пообещал селедку. Совсем разозлился, сам вызвал еще одного курсанта, верно подумал, что я самого лучшего на соревнование выставил. И опять последним повязку снял. Поднял руки, смеется:

— Сдаюсь, ребята. Вы нынче грамотные пошли, с техникой большую дружбу ведете.

Потом серьезно добавил:

— Скоро к вам такая техника пойдет, что нам и не снилась. Вам ее осваивать, вам с ней дружить. Во всем вы, ребята, нас должны превзойти. Во всем. Все правильно. Диалектика жизни!

Вечером сели мы ужинать, и вот приносят нам, как холодную закуску, селедку. Другие взводы тоже стали просить, но им отказали.

— Только им. Подарок от генерала, — говорят.

…Много лет спустя довелось мне побывать в военном училище. Пошел я по коридору. Заглянул в одну аудиторию. Вижу, стоят два курсанта перед черной доской и что-то быстро-быстро пишут на ней мелом. Цифры, цифры какие-то, знаки непонятные, формулы.

— Понимаете, — объясняют мне, — вроде соревнования это: кто быстрей сделает расчеты.

Стою, смотрю на цифры, и вспоминается мне та далекая «схватка» с генералом…

Повернулся я, тихо закрыл за собой дверь. Да, диалектика жизни!

Мы возвращались с войны. В те дни дороги были забиты до отказа. Народы Европы, силой оружия согнанные на военные заводы, в концентрационные лагеря, шли пешком, ехали на велосипедах, на попутных автомашинах, поездах. Домой! Домой!