Геннадий Сазонов - Марьинские клещи (сборник)

— У, варвары! — не сдержался Усов.

Он прошёл чуть подальше и остановился.

У колодца, чудом не разрушенного, была прислонена высокая икона Спасителя. Откуда она взялась? Никто, наверное, не сказал бы. Александр Александрович подошёл ближе. Да, икона стояла большая, храмовая, в окладе из чеканки и фольги. Мерцал в сумерках золотым отливом образ Спасителя. Две старушки молились у иконы и клали поклоны. Усова так поразили их просветлённые исхудавшие лица, что он остановился в молчании.

Одна из старушек заметила Усова, повернулась к нему.

— Видишь, милый, чудо! — кивнула она в сторону иконы. — Мы тоже не ведаем, как она тут объявилась, шли мимо и заметили. Бог нас не оставил, Бог нас любит, слава Богу.

Старушка перекрестилась.

— Да, да, — торопливо произнёс Усов и тоже, вслед за старушкой, неумело перекрестился, оглядываясь по сторонам.

Усов приблизился к молившимся старухам.

Он хотел узнать у бабушки, с какой она улицы, но та тихим голосом продолжала:

— Второе это чудо, милый, второе. А первое было, почитай, больше году назад, у нас же, в Торжке.

— Какое первое? — удивился Усов. — Не помню.

Он, как ему казалось, знал обо всех событиях в городе и не мог пропустить что-то важное.

— На Троицу, на Ильинском храме было, — вспоминала старушка. — Али не слыхал?

— Не слыхал, — сознался он.

— На колокольне явился Господь, а на площади было полно люду, и кланялся Господь всем с колокольни и крестом осенил всех, я сама была и видела. Вот, милый, не оставил нас Бог.

И старушка опять стала усердно креститься и класть земные поклоны.

Пока они говорили, к колодцу собирался народ. Какой-то мальчик, в старой ушанке и потрепанной фуфайке не по размеру, подошёл к иконе и дотронулся руками.

— Мама, она настоящая! — радостно крикнул мальчик.

— Нельзя её трогать, — сделала мать замечание сынишке.

Александр Александрович отошёл в сторону, какое-то время он наблюдал, как у иконы собирались и толковали люди.

Усов, переживая то, что поведала старушка, побрёл домой, надо было заделать вылетевшее из окна стекло, а то ночью замёрзнешь. То там, то тут он замечал следы налёта. Часовню на развилке дорог снесло взрывом, а сама Богоявленская церковь была разбита, уцелело здание рядом, да бывшие конюшни.

Лишь разборная колонка Арбузовского водопровода, сделанная из больших деревянных плах, стояла, будто и не было никакой бомбёжки. Словно тот самый Арбузов — мастер, что следил за водопроводом и в честь которого народ окрестил водопровод, приказал колонкам и трубам не поддаваться фашистским бомбам.

Когда два дня назад генерал Иван Степанович Конев приехал в Калинин, был уже вечер. Прошедшей ночью фашисты садистски бомбили город. Везде полыхали пожары. Зарево от них видели даже в Старице и Торжке — за десятки километров. Мнилось: наступил конец света, ядовитая мгла поглотила живое и лишила людей разума.

И в тот вечер, когда появился генерал, враг продолжал крушить всё подряд, увы, без должного наказания за своё черное дело. Противовоздушной обороны практически не было, её только создавали в спешном порядке. Перепуганные горожане прятались в укрытиях. Ходили слухи, что Калинин сдадут без боя, мол, уже и десант фашистский высадился.

Слухи порождали хаос и панику.

Иван Степанович рассеивал эту панику, как мог.

Из областного военкомата генерал поспешил в обком партии. Там его встретил первый секретарь Иван Бойцов. К нему в кабинет зашли несколько членов бюро обкома. Генерал доложил собравшимся, что назначен заместителем командующего Западным фронтом.

— Надо остановить фашистов, рвущихся к Москве, не сдать Калинин, отстоять Торжок, — обозначил свои задачи И.С. Конев.

Бойцов слушал генерала, чуть подавшись вперёд.

Пряди чёрных волос свисали ему на высокий лоб, губы были плотно сжаты. Первый секретарь обкома пристально смотрел на Конева, будто изучал, взвешивал, на что тот способен. Сам Иван Павлович уже три года руководил Калининской областью. Он совершил немало добрых дел, но все достижения одним махом перечеркнула война.

— Тяжело, Иван Степанович, на душе, — вздохнул Бойцов. — Нет, я не жалуюсь, не плачу в жилетку. Но посудите сами, какое тут будет настроение. Из 69 районов фашисты заняли уже 38. Зверствуют везде, издеваются над населением, всё уничтожают. Вчера захватили Зубцов и Погорелое Городище. Рвутся к Ржеву. Сегодня утром, мне только что доложили, заняли Старицу. Того и гляди — сюда придут, окаянные.