Юрий Шестера - Бизерта

Но уже в конце декабря 1919 года командующий флотом, ввиду тревожного положения на фронте, решил распустить корпус, распределить гардемарин по кораблям, а кадетов и вовсе уволить. Однако адмирал Ворожейкин протестовал против этого намерения, и вскоре командующий флотом получил из Екатеринодара* телеграмму от начальника Военно-морского управления генерал-лейтенанта Лукомского следующего содержания:

« Ваше решение распустить Корпус означает погубить с таким трудом созданное дело, лишить Флот будущих офицеров, город лишить надежной части, мальчиков же кадетов выбросить на улицу. Главнокомандующий приказал Корпус не распускать ».

Морской корпус был спасен.

Когда же Павел в воскресенье пришел домой в свое первое увольнение, то с озорным блеском в глазах представился:

— Господин капитан первого ранга, кадет Чуркин прибыл в очередное увольнение!

Степан Петрович чуть не лишился дара речи при виде своего сына: защитного цвета френч пехотинцев английской армии без погон, свисающий почти до колен, рукава которого скрывали пальцы рук. Такого же цвета брюки, на ногах — тяжелые армейские ботинки и обмотки, на голове — зеленая фуражка с русской кокардой и огромным козырьком, провалившаяся до ушей. И никаких-либо знаков и эмблем принадлежности к военно-морским силам России. Он вспомнил обмундирование гардемарин в бытность его обучения в Морском корпусе, и к горлу подступил комок.

«Господи, что стало с Россией? — промелькнуло у него в голове. — Но ведь сейчас идет война с большевиками не на жизнь, а на смерть… — урезонил его переживания внутренний голос. — Вот возродится Отечество, и все станет на свои места», — утешил он себя.

А Ольга Павловна метнулась к сыну и прижала его к себе:

— Здравствуй, сынок, дорогой ты мой!

Павел же подмигнул Ксюше, во все глаза смотревшей на брата: «Вот, мол, каков я!»

Освободившись из объятий матери, он уже по-деловому попросил отца:

— Папа, ты сможешь достать для меня бескозырку? Нам разрешают носить ее во время увольнений и в отпуске. Думаю, что для тебя как командира эскадренного миноносца это не будет большой проблемой? — хитровато улыбнулся он.

— Ты прав, Паша, — будет у тебя бескозырка.

— Вот здорово! — воскликнул тот, а Ольга Павловна вздрогнула — это же было любимым восклицанием ее супруга. «Правильно говорят, что яблоко от яблони далеко не падает!» — с замиранием сердца подумала она, признательно глянув на Степана Петровича.

Однако уже весной 1920 года Павел поразил родителей своим внешним видом.

Перед ними стоял стройный подросток в черном мундире с двумя рядами латунных, начищенных до блеска пуговиц, с золотистыми петлицами и трехцветным добровольческим шевроном («галочкой») на левом рукаве. Черные брюки, ботинки и бескозырка с кокардой и золотистой надписью «Морской корпус».

— Вот это совсем другое дело! — удовлетворенно воскликнул Степан Петрович. — Сразу виден воспитанник Морского корпуса! Не поведаешь ли мне, Павлик, каким же это образом произошло превращение гадкого утенка в прекрасного лебедя?!

— Да очень просто, папа! — сверкнул счастливыми глазами Павел и пояснил: — Однажды группа гардемарин, находясь в увольнении и гуляя в Инкерманской долине, встретила главнокомандующего генерал-лейтенанта Врангеля со свитой, которому незадолго перед этим Деникин передал обязанности командования армией Юга России. Тот, поздоровавшись с ними, спросил, из какой они части. Получив ответ, генерал чрезвычайно удивился, узнав, что эти одетые во все зеленое молодые солдаты являются гардемаринами Севастопольского Морского корпуса.

И уже через несколько дней Врангель посетил корпус. Он прошелся вдоль строя воспитанников, останавливаясь перед Георгиевскими кавалерами, бывшими воспитанниками упраздненного в 1917 году Севастопольского Морского корпуса, которые участвовали в операции под Тендрой, спрашивая каждого гардемарина, за что тот получил эту высокую награду.

В своем обращении к воспитанникам генерал сказал, что не привык видеть будущих флотских офицеров в столь необычной форме и что он немедленно прикажет сшить для них настоящую форменную морскую одежду. И действительно, вскоре в Морской корпус доставили отличное сукно, и каптенармусы сняли с каждого воспитанника индивидуальные мерки для пошива полного комплекта настоящего морского обмундирования.

— И как же мы были этому рады, папа! — восторженно воскликнул Павел.