Алексей Гребиняк - Мятежные крылья

С ним мы сторговались на ста трех тысячах.

…Разумеется, мы с МакАлленом облетали самолеты, чтобы удостовериться в их пригодности. Замечаний у нас не оказалось — состояние "Мустангов" действительно было отличным.

…Поздним ноябрьским вечером мы перегнали самолеты на главный аэродром Майями — и сразу спрятали от любопытных глаз в дальнем ангаре. Там нас уже ждали проверенные техники-кубинцы, которых потом также должны были перебросить на Кубу.

— Парни, осмотрите каждый винтик, — сказал я, вылезая из кабины. — Потом будет не до этого.

— Сделаем, сеньор, — ухмыльнулся старший техник.

Они управились за двое суток. Самолеты было не узнать — их отмыли и выкрасили в серый цвет, обновили черную краску на капотах, а облезлые коки винтов сделали ярко-желтыми. Рули направления раскрасили под цвет кубинского флага: широкие горизонтальные полосы (три синих и две белых), поверх которых был нарисован красный треугольник с вписанной внутрь белой звездочкой. Такой же флаг мы нарисовали на фюзеляжах. Вооружение устанавливать пока не стали — это уже грозило серьезными проблемами с американской полицией. А вот пока мы летали без оружия — придраться было не к чему.

Напоследок техники большими черными цифрами написали на бортах машин взятые с потолка номера: мне достался "400", а Диазу — "401".

— Все-таки под гражданской одеждой не скрыть солдатской выправки, — философски заметил я, наблюдая, как наши машины преображаются на глазах. — А под веселенькой раскраской не спрятать боевой камуфляж… Вот нам потребовалось, — и этот самолет снова стал боевым. И хоть как ты его покрась и переоборудуй, он останется тем, чем был — Истребителем!

Во мне уже плескалось двести грамм коньяку, и потому я был весьма остроумен. Меня просто распирало от обилия оригинальных мыслей.

— И что это такое? — хмыкнул трезвый и усталый Диаз, поглядев на пестро расписанные хвосты самолетов.

— Невежа! — возмутился я. — Не знать такого! Это же наш национальный флаг!!! Три синие полосы намекают на количество провинций, на которые разделили Кубу испанцы. Белые полосы символизируют чистоту наших революционных устремлений. Красный треугольник означает пролитую в борьбе кровь. А белая звезда — стремление к полной независимости… ик…

— Я в курсе, — смутить Диаза было нелегко. — Не боишься, что это привлечет излишнее внимание?

— Лететь под знаками каскитос еще более глупо, — хмыкнул я. — Их вряд ли обманем, еще и свои не поймут и обстреляют на посадке…

— А почему нельзя было лететь вообще без окраски или под какими-то нейтральными знаками?

— Потому что это тоже привлечет нездоровое внимание, — пожал плечами я. — Я прикидывал… мы и так по скорости делаем всех над Кубой… а без вооружения и с неполными баками еще быстрее полетим.

Я слегка лукавил. Если бы мы встретились с реактивными истребителями Ф-86 "Сейбр" или даже Т-33 "Шутинг Стар", нам была бы крышка. Эти птички могли догнать даже "Мустанг". Однако об этой маловероятной возможности я предпочитал не думать.

— А если тут кто увидит? — продолжал настырничать ведомый.

— А тут не увидят, — победно икнул я. — Дональд не зря самый дальний ангар снял… и полетим в потемках…

Через день мы должны были улетать на Кубу. Для нас там уже был приготовлен аэродром Майяри Арриба на северо-востоке Кубы, о чем меня известил МакАллен.

— Я остаюсь тут, — сказал он напоследок. — Буду покупать новые самолеты и искать запчасти к уже имеющимся.

Мы тепло попрощались с ним. Потом вместе с Диазом я рассчитал маршрут и наметил ориентиры.

— Пойдем на бреющем, — решил я. — Так нас не засекут радары. Держись меня по пути, — нам нельзя теряться.

— Хорошо, Мишель.

— И запомни… что бы ни случилось, не паникуй. Делай как я.

— Если вдруг увижу что подозрительное…

— …тихонько доложи мне.

— Понял.

— Ну, с Богом…

Было еще довольно темно, когда мы надели парашюты и забрались в кабины истребителей. Вряд ли кто-то мог в сумерках разглядеть наши необычные опознавательные знаки. А к тому времени как окончательно рассветет, мы уже будем у своих.

Надеюсь, что все-таки будем…

— Санчес, Рамирес — на крыло, — приказал я. — Эй, парни, от винта!

— Есть от винта!

Я нажал кнопку стартера. Стрельнув цилиндрами и пыхнув пламенем из выхлопных патрубков, заработал двигатель моего "Мустанга". Кашлянув, присоединился к нему мотор второй машины. На крыло моего истребителя забрался механик Рамирес, к Антонио влез Санчес. Обзор из кабин наших самолетов, оснащенных хвостовым колесом, не позволял при рулении по земле видеть, что происходит впереди, и потому летчики прибегали к помощи механиков. Они при рулении сидели на крыле и знаками предупреждали летчика о помехах на пути.