Владимир Карпов - Не мечом единым

У крыльца встретился капитан Пронякин. Командир роты иронически улыбнулся и сказал, будто масла в огонь подбавил:

— Стишки читаем?

— Колыбельников мудрит. — Зубарев хотел сгоряча высказать все, что он думает о майоре, нелестные слова так и просились на язык, но вовремя сдержался — все же Колыбельников заместитель командира полка, а капитан Пронякин ротный, к тому же подчиненный Зубарева.

Да и не до разговоров было Зубареву, он махнул рукой и вошел в казарму.

Колыбельникова в штабе ждал полковник Прохоров. Как только замполит вернулся из второго батальона, дежурный по штабу тут же сообщил:

— Вас просил зайти командир полка.

В кабинете командира, как всегда, было чисто и прохладно: полковник держал окна настежь — любил свежий воздух, курить у себя не разрешал.

Прохоров как–то особенно внимательно посмотрел на заместителя и спросил:

— Как прошел вечер?

Колыбельников хотел было отругать Зубарева, но подумал: «Природа Зубарева не наделила поэтическим слухом, что поделаешь!» — и, стараясь избавиться от неприятного осадка, с которым шел из второго батальона, весело доложил:

— Все хорошо, Андрей Николаевич, особенно удачно прошло у майора Кулешова.

— Так–так, — неопределенно поддакнул Прохоров и опять посмотрел на Колыбельникова.

— Что–то случилось? — насторожился майор, уловив пристальный взгляд командира.

Прохоров подумал: «Не хочется огорчать тебя, но придется».

— Случилось, Иван Петрович. Бумага вот пришла из штаба. И дела в ней далеко не поэтические — самая что ни на есть будничная проза. На вот, читай. — Полковник подал Колыбельникову несколько страниц, напечатанных на машинке.

На первом листе, сверху, крупными буквами: «Приказ по итогам проверки хода боевой подготовки». Далее говорилось о том, что офицеры штаба округа выезжали во многие части и проверкой установили: в большинстве частей (перечислялись их номера) учеба идет по плану с высокими показателями. Но в некоторых частях обнаружены серьезные недостатки. Далее конкретно было сказано, какие именно и у кого выявлены упущения и промахи. В одном из абзацев Колыбельников увидел номер своего полка и фамилии командира и свою. Тут же было написано: «В Н-ском полку во время учений с боевой стрельбой пятой роты произошло чрезвычайное происшествие — ранен рядовой Голубев, но командование полка не донесло об этом в вышестоящий штаб и, желая скрыть ЧП, пытается выдать его за героический поступок». Далее говорилось о неправильных действиях командования полка, о том, к чему могла привести поздняя госпитализация рядового Голубева, и так далее. А в заключение: «Обратить внимание полковника Прохорова на недопустимость подобного поведения, майору Колыбельникову как главному виновнику попытки скрыть и неправильно истолковать происшествие объявить выговор».

«Ах, майор Дергачев, это твоя работа, — подумал Иван Петрович. — Твоя формулировочка…»

— Вот так, Иван Петрович, — грустно сказал командир, — отличились мы с тобой.

— Отличились не мы, а Дергачев! У нас все было сделано правильно. Надеюсь, вы в этом не сомневаетесь?

— Ни капли. Мне обидно за вас, такое вы проделали полезное дело — и вдруг взыскание.

Колыбельникову было приятно участливое отношение командира, он попытался даже пошутить:

— Так выговор выговору рознь, Андрей Николаевич. Майор Дергачев необъективно доложил командованию…

Прохорову искренне было жаль заместителя, он уважал его, ценил, с ним легко было работать.

— Я уверен, разберутся. Если бы мне тоже не поставили на вид, я бы написал объяснение, а теперь неудобно, скажут, оправдывая вас, обеляю себя.

— Не надо этого делать, Андрей Николаевич. Будет партийная конференция, мы свое слово скажем. У нас есть возможность защитить свою точку зрения. Верхоглядство никогда не приживалось в нашей армии. Дергачев еще будет краснеть за этот доклад.

— А до той поры будешь камень за пазухой носить? — усмехнулся Прохоров.

— Будем работать, Андрей Николаевич. Осенняя проверка покажет, как мы работали. И от поиска новых средств в идеологической работе я не отступлюсь!

— Дело говоришь. — Прохоров был рад, что Колыбельников так перенес взыскание. Конечно, переживать он будет, немного у него было выговоров за службу, но все же тяжелый осадок в душе, видимо, надолго не останется.

Когда Колыбельников ушел, Прохоров все же решил обратиться в политуправление округа, не письменно, а хотя бы устно, по телефону, защитить Колыбельникова. Заместитель начальника политуправления полковник Рогов выслушал его внимательно. В заключение Прохоров горячо сказал: