Сергей Лойко - Аэропорт

Жизнь ее оборвалась, внезапно превратилась в прошлое, которое она листала и листала, как книгу, перед глазами. Книгу, которую она знала наизусть, но листала вновь и вновь. В этой книге Сережа был живой, здоровый и радостный, каким он всегда и был. Поступал в МГУ на журналистику, не прошел. Забрали в армию. В армии ему все нравилось, он обожал прыгать с парашютом, ему даже утренняя пробежка пришлась по вкусу.

Вот как он описал ее в одном из своих прошлогодних писем: «Мы бежим по пустой улице. Шесть часов утра. Все жители еще спят. Холодно. Но не нам. У нас у всех голый торс, нам тепло, потому что мы все вместе, целая колонна, шаг в шаг. Под ногами трещат фарфоровые блюдечки лужиц...».

— «Фарфоровые блюдечки лужиц...» Мальчик мой... Мальчик мой...

Она уронила письмо на пол. Снова расплакалась. Отец Сережи ничего не знал. Они расстались еще до того, как Сережа родился. У него другая семья, двое детей. Сережа с ним изредка общался. Она — нет, хоть он и помогал время от времени.

«Ну позвоню я ему? — думала она. — Ну что он может сделать? Простой провинциальный хирург...»

Почти месяц прошел, как пустой сон. Она звонила в штаб округа. Часть все еще была на учениях. Милиция молчала.

Она туда перестала звонить. На работе ей продлили отпуск еще на две недели.

И вот звонок из Киева.

— Вас беспокоит Дарья Чуткова из ГГ, «Главной газеты», специальный корреспондент в Киеве.

— Наверное, вы ошиблись.

— Вы Наталья Сергеевна?

— Да, а в чем дело? — сердце отбойным молотком застучало сразу в обоих висках. На лбу выступил холодный пот. Сразу. В один миг. Закапал ручейком.

— Примите мои соболезнования, — сказала журналистка. — Не могли бы мы с вами немножко побеседовать?

Наталья Сергеевна выронила трубку, осела на пол, словно распалась на атомы. Потеряла сознание. Придя в себя, выпила воды и сразу же перезвонила по киевскому номеру.

— Ради Бога, простите меня, — запричитала журналистка. — Я думала, вы знаете...

Они говорили долго, несколько раз разговор прерывался. Каждый раз Наталье Сергеевне нужно было какое‑то время, чтобы прийти в себя. Она вызвала «скорую». Гипертонический криз. Она никогда не жаловалась на давление и вела здоровый образ жизни. Даже ходила в бассейн четыре раза в неделю.

В конце концов, после двух дней прерывающихся по ее вине разговоров, выяснилось, что некий украинский офицер опубликовал на своей страничке в Фейсбуке пост о том, что в бою в Песках рядом с Краснокаменским аэропортом он нашел на поле боя раненого российского десантника, который умер у него на руках. На умершем офицер нашел военный билет на имя Сережи. И самое главное, самое страшное, он сфотографировал тело ее убитого сына и опубликовал фото на своей страничке.

Пост был озаглавлен «Письмо русской матери» и кончался пафосным стихотворением М. Светлова «Итальянец»:

«А я увидел серое русское небо, застекленное в его мертвых глазах», — написал хозяин странички капитан Андрей Калюжный.

На следующий день Чуткова опубликовала в ГГ то, что она назвала интервью, под заголовком «Мать негероя».

День спустя поседевшей и постаревшей Наталье Сергеевне уже звонили с десяток российских и иностранных журналистов, но всем им она отказала и отключила телефон.