Шапи Казиев - Крах тирана

– Бейте сильнее, – наставлял Мухаммад-Гази. – А теперь по краю пройдитесь. Кинжал должен быть крепким, крепче, чем кольчуги персов.

– Салам алейкум! – приветствовал кузнецов Пир-Мухаммад.

– Ва алейкум салам, – отвечали кузнецы, собираясь отложить работу.

– Не прерывайте свое дело, да будет оно удачным, – сказал Пир-Мухаммад.

Разглядев через дым Андалалского кади, Мухаммад-Гази попытался встать. Но Пир-Мухаммад сам подошел к нему и, пожав руку, удержал его на месте.

– Дай Аллах тебе долгой жизни, – улыбнулся Пир-Мухаммад. – Не слишком ли быстро ты поправился?

– Разве они дадут спокойно умереть? – ответил Мухаммад-Гази. – Я мотыги лучше ковал, чем они – кинжалы.

– Дома тебе было бы лучше.

– Умереть я всегда успею, – говорил Мухаммад-Гази, не спуская глаз с наковальни. – Сначала надо вооружить живых.

Позже Мухаммад-Гази рассказал Пир-Мухаммаду то, что не хотел говорить другим. Кади Андалала должен был знать, какая опасность надвигается на Дагестан. Войска Ибрагим-хана были бесчисленны, хорошо вооружены и безжалостны. Свирепые воины шаха громили села и топтали конями младенцев. Возводили курганы из отрезанных голов и кормили собак вырванными глазами. Уводили в рабство девушек, а стариков сбрасывали в пропасть. Но они были слабы духом, воевали лишь для наживы и из страха перед Надир-шахом. Их можно было побеждать, и джарцы вместе с азербайджанцами не раз наводили на персов ужас. Не говоря уже о Сурхай-хане Кази-Кумухском, которого персы с большим трудом вытеснили из Ширвана, и то лишь когда за дело взялся сам Надир-шах. О Надир-шахе Мухаммад-Гази говорил с презрением, но признавал его воинские таланты, иначе бы он не смог освободить Персию и покорить столько прочих земель. Джарцы, хотя лишились многих насиженных мест и понесли большие потери, не думали склонять головы. Они будут драться и мстить, не дадут каджарам покоя, но победить вряд ли смогут – врагов слишком много.

Старый Сагитав волновался за сына, который ушел в Джар с Мусой-Гаджи, но втайне им гордился. То, что Чупалав когда-то ослушался отца, было серьезным проступком, но оставить друга в беде – это стало бы несмываемым позором. Сагитав не подавал виду, но по утрам выходил на крышу, вглядываясь слабеющими глазами в дорогу – не едут ли Муса-Гаджи с Чупалавом? Но их все не было, и вестей от них не приходило. Только на соседней крыше появлялась мать Мусы-Гаджи, которой тоже не спалось: она тоже ждала своего сына.

Наконец, Сагитав не выдержал и послал людей в Наказух, чтобы привезли его невестку и внуков. Так всем будет спокойнее.

Чупалав с Мусой-Гаджи уходили все дальше. Оставив позади Андалал, они миновали земли соседних обществ, не давая отдыха ни себе, ни коням. И чем дальше они уходили, тем больше встречали беженцев, спасавшихся от войны за Кавказским хребтом. Это были женщины с детьми, согбенные старики и раненые.

Если бы не кони, которых нужно было кормить и поить, друзья бы и не подумали останавливаться. Они и сами были голодны, но почти все отдали беженцам и перебивались комочками толокна, смоченными в воде.

Чупалав старался успокоить друга, говоря, что войны всегда полны превратностей, и приводя примеры необыкновенного спасения даже тех, кого считали погибшими.

– А твоя ненаглядная Фируза, наверное, давно уже дома, – утешал Мусу-Гаджи Чупалав.

– Дай Аллах, – вздыхал Муса-Гаджи, сердце которого сжималось от тоски и тревожных предчувствий.

– Или в Ахтах у родственников, – строил предположения Чупалав. – Туда ближе, чем до Согратля.

– Там ее нет, – мотал головой Муса-Гаджи.

– Откуда ты знаешь? – удивился Чупалав.

– Помнишь людей, которых мы встретили у родника? – спросил Муса-Гаджи.

– Мы многих встречали, – пожал плечами Чупалав.

– Ну, когда мы старикам бурки отдали.

– А… – протянул Чупалав, вспомнив, что они действительно остались без бурок, а на перевале было холодно.

– Там были женщины из Ахтов. Сказали, что каджары перекрыли туда дороги.

– Мало ли в горах дорог и тропинок, – разводил руками Чупалав.

– Даже если бы они были открыты, по ним нельзя пройти, – ответил Муса-Гаджи. – Там дорога через Шахдаг – намного выше, чем здесь. Сплошной лед.