Шапи Казиев - Крах тирана

Аминат не думала о своей ране. Это было не так больно, как потерять любимого мужа. Ей хотелось снова броситься в бой, чтобы отомстить этим зверям, которые пришли на их землю и принесли столько горя. Ей легче было погибнуть, чем смотреть в глаза своим осиротевшим сыновьям. Ведь они так гордились своим отцом. Что теперь с ними будет? Кто о них позаботится так, как заботился отец? Кто накормит и оденет? Кто защитит? Кто научит хорошему и отвратит от плохого? Кто сосватает им невест? Кто достроит их дом, кто будет пахать землю и засевать поля? А что теперь будет с ней? Вдова! Это страшное слово леденило ей сердце. Она видела много вдов, жалела их, но какая жалость облегчит теперь ее страдания?

Она смотрела на охваченный огнем Андалал, и душа ее не принимала того, что творилось вокруг. Битва продолжалась, и мужчины отдавали свои жизни ради своих семей. Погибали, оставляя вдов и сирот. Аминат понимала, что есть что-то более страшное, чем остаться без мужа и отца, – попасть в руки врага. И этот ужас был совсем недалеко – там, где горцы из последних сил пытались этот ужас остановить. Аминат не допускала и мысли, что горцы могут уступить, но ведь могло случиться так, что их просто не хватит на эти надировы полчища… И тогда… Нет, этого не может быть… Но ведь Фируза испытала все это на себе. Пусть судьба хранила ее, и Муса-Гаджи сумел вырвать ее из лап Надир-шаха, но тысячи таких же девушек, как Фируза, сделались невинными жертвами свирепых врагов. А сколько детей затоптали они копытами лошадей, сколько женщин и стариков погибли под молотильными досками? Или этот проклятый Надир – не человек? Разве люди могут совершать такое? Или у них камни вместо сердец? Или их не родили матери, любуясь на своих младенцев? Или их жены не плачут теперь, не зная, вернутся ли их мужья живыми? А их дети?.. Аминат не в силах была все это понять, она знала теперь лишь одно – ее любимый Чупалав погиб, и он не останется неотомщенным.

Аминат вновь и вновь пыталась поднять лежавший рядом кинжал Чупалава, но раненая рука не слушалась. Аминат взяла кинжал другой рукой и почувствовала, что не сможет так драться, зато сможет убить себя, если каджары одолеют горцев.

Фируза, наконец, вернулась. Она омыла рану Аминат и обернула ее платком.

– Мне уже легче, – сказала Аминат.

– Наша река превратилась в реку крови, – сказала Фируза. – Я еле нашла чистой воды.

– Река быстро очистится, – вздохнула Аминат. – А земля осквернена надолго.

Поблизости вдруг появился Дервиш-Али.

– Эти каджары еще здесь? – спросил он.

– Не ходи туда, – сказала ему Фируза. – Там очень страшно, там война.

– Вот и хорошо! – обрадовался Дервиш-Али. – Смотрите, что у меня есть!

Он достал из мешка настоящий лук и боевые стрелы.

– Где ты это взял? – удивилась Фируза.

– В ущелье нашел, под Хицибом, – сообщил Дервиш-Али. – Там всего полно. Теперь Надир-шаху не поздоровится!

– А лук настоящий? – будто не верила Фируза.

– А как же! – заверил Дервиш-Али. – Сама посмотри.

– Вот я и хочу проверить, – сказала Фируза, беря у него лук и стрелу.

– А ты стрелять умеешь? – не верил Дервиш-Али.

– Раньше умела, – сказала Фируза.

Она взошла на пригорок, но разглядеть Надира сквозь бурю сражения было невозможно. Тогда Фируза вернулась к реке, поднялась вдоль нее до холма, где росла березовая рощица, и начала осторожно пробираться между деревьями. Шум сражения все усиливался, и, наконец, Фируза увидела весь этот кровавый ужас: грохот оружия, скрежет доспехов, стоны раненых, толпы каджаров, редевшие от горских мечей. Потрясенная, Фируза будто оцепенела, видя, как много было еще врагов. И только заметив позади каджарских рядов свиту шаха и самого Надира, она вспомнила, зачем сюда пришла.

Лук был тугой, и тетива поддалась не сразу. Но Фируза вложила в нее всю свою ненависть, всю боль за родину, за убитую мать, за раненого отца, за погибших горцев, за сражающегося Мусу-Гаджи. Она натянула тетиву так, что та зазвенела и заскрипел лук. Фируза вышла из рощи, прицелилась и выпустила стрелу, провожая ее словами:

– Да пронзит она черное сердце Надира!

Стрела взмыла в небо, просвистела над гущей сражения и впилась в драгоценный щит Надир-шаха, которым он то и дело прикрывался.

Надир оглянулся в ту сторону, откуда прилетела стрела, и увидел Фирузу. Он узнал ее и отвел руку телохранителя, который уже прицелился в горянку из ружья.

– Это не женщина, – прошептал потрясенный Надир-шах. – Это мое проклятие.