Шапи Казиев - Крах тирана

Терзаемый мучительными мыслями, Муса-Гаджи отправился в чайхану, где его ждал Ширали. Может, он сумеет разрешить терзания друга? Муса-Гаджи едва сделал первый глоток, как оказалось, что своим появлением он прервал любопытный рассказ чайханщика об убранстве нового гарема.

Выяснилось, что чайханщик успел подружиться с грозным Лала-баши, угостив его своим лучшим чаем и кальяном с солидной порцией дурманящего банджа. Он знал пристрастия евнухов. Лала-баши сообразил, что имеет дело с опытным человеком, и нанял его для приготовления чая, доставляемого в гарем, а заодно и для топки печей. Чайханщик хорошо помнил, что ночами в гареме бывает прохладно, а тут еще дуют холодные морские ветры. Да и в бассейне вода должна быть теплой, не говоря уже о банях – хамамах, без которых и дворец – не дворец и гарем – не гарем.

Но самым важным было то, что Лала-баши успел пожаловаться на строптивую горянку. Та потребовала себе комнату, из окна которой были видны горы. А комната такая была лишь одна – в торце гарема, который тянулся вдоль стены дворца.

– Так ведь это совсем близко! – осенило Мусу-Гаджи, но он предпочел не говорить об этом вслух. – Оттуда до землянки Петра шагов двадцать, не больше!

В ту же ночь Муса-Гаджи принялся рыть подкоп. Когда он выбивался из сил, его сменял Ширали. Землю они складывали в большие кожаные мешки и отвозили на слоне к морю, где она исчезала в воде. Сначала все шло хорошо, но потом начали попадаться большие камни, которые трудно было вытащить. Приходилось обвязывать их веревками и вытаскивать с помощью слона.

В одну из таких ночей стража дворца что-то заподозрила и потребовала показать, что Муса-Гаджи везет на своем слоне.

– Навоз! – отвечал Муса-Гаджи.

– Навоз? – удивились стражники.

– Слоновий, – уверял их Муса-Гаджи. – Можете проверить.

Один из стражников сунул руку в мешок и действительно достал оттуда теплый кусок того, что остается от растений, переваренных в слоновьем брюхе.

– Мне за это не платят, – сказал Муса-Гаджи. – Но неужели я мог позволить, чтобы это непотребство находилось рядом со стенами дворца великого падишаха и его драгоценного гарема?

– А почему так много? – все еще сомневался стражник.

– Видели бы вы, сколько эта скотина ест! – воскликнул Муса-Гаджи. – Давно бы продал этого обжору, да никто не берет – разориться боятся.

– Проезжай, – крикнул стражник, брезгливо отправляя навоз обратно в мешок.

Надир-шах несколько дней заливал свое горе вином. Он никого не принимал, уверенный, что хороших известий на этой непокорной земле не дождаться. Иногда он выходил на террасу и подолгу смотрел на уходящие вдаль, один за другим, горные хребты, за которыми жили люди, не признававшие его владыкой.

– Ваша жизнь не в счет, – грозил им Надир-шах, но слова его бессильно таяли в воздухе.

Надиру казалось, что следовало бы еще кого-нибудь казнить, и тогда все изменится. Но курган из отрубленных недавно голов свидетельствовал о том, что палачи делу не помогут.

Придворные опасались попадать на глаза повелителю, зная, что это теперь опасно для жизни. Военачальники муштровали свои отряды, стараясь продемонстрировать рвение и готовность к новым битвам. За малейшее нарушение сарбазов нещадно били плетьми и палками – стон стоял по всей цитадели. Это слегка бодрило, но не утешало Надир-шаха. Все его мысли были о том, как наказать свободолюбивых горцев, как выбить из них мятежный дух, как привести их к покорности и послушанию.

– Надо вовсе искоренить бунтарей, – полагал Надир-шах, – и выселить куда-нибудь подальше всех остальных.

Но для этого были нужны все его войска, которые он берег для войны с Россией. А война с горцами предстояла тяжелая, если даже те, кто жил у моря, а не в горах, отказывались ему служить и готовы были драться с Хасбулатом, не страшась стоявшего за шамхалом великого мирозавоевателя.

Выбрав момент, когда ярость Надир-шаха немного улеглась, визирь доложил ему, что вернулся Шахман и просит милости лицезреть великого владыку.

– Сколько воинов он привел? – спросил Надир-шах.

– Воинов? – растерялся визирь. – По моим сведениям, он явился один, едва избежав смерти.

Шах уже ничему не удивлялся. Он даже улыбнулся, представив себе, как над головой Шахмана, обещавшего склонить у победоносного стремени мирозавоевателя все племена Дагестана, вознесется карающая секира палача. – Приведите его, – велел Надир.