Шапи Казиев - Крах тирана

Видя это светопреставление, не утихавшее ни днем, ни ночью, Калушкин снова обеспокоился судьбой землянки своего бывшего императора. Он боялся, как бы усердные исполнители шаховой воли не разобрали по камешку и ее. Калушкин повесил на дверь землянки новый замок, но это его не успокоило. Строительство неумолимо подбиралось к дорогой ему реликвии.

Не меньше других старался и Муса-Гаджи со своим слоном. И однажды, когда он поил своего гиганта из запруды, образовавшейся у бившего неподалеку родника, Калушкин решил с Мусой-Гаджи потолковать.

– И что вы так торопитесь, точно как на пожар? – спросил его Калушкин.

– Шах приказал – мы строим, – ответил Муса-Гаджи.

– Шах не велел трогать местопребывание нашего в бозе почившего императора, – сказал Калушкин. – А я вижу – вот-вот и до его землянки доберутся.

– Если она вам так дорога, зачем же вы отдали Дербент Надиру? – спрашивал Муса-Гаджи. – А теперь всякое может случиться.

– Ну, ты того, не твоего ума дело, – в сердцах отвечал Калушкин. – Политика – штука мудреная. Сегодня отдали…

– А завтра назад возьмете? – подмигнул Калушкину Муса-Гаджи.

– На все божья воля, – осторожно отвечал Калушкин. – А ты бы постарался, братец, чтобы землянку-то того, не трогали. Не ровен час – шахову волю нарушат.

– Тут не я главный, – отвечал Муса-Гаджи.

– Знаю, кто тут главный, – махнул рукой Калушкин. – Да разве французу понять русскую душу? Ему бы выслужиться да свой интерес соблюсти.

– У каждого свой интерес, – сказал Муса-Гаджи.

– Тебе-то на что этот дворец? – вопрошал Калушкин. – Ты бы за землянкой присмотрел, а я бы тебе денег дал.

– Денег, – разочарованно протянул Муса-Гаджи. – Зачем горцам деньги, им свобода дороже.

– Так ты – горец? – удивился Калушкин. – А шаху служишь…

– Куда деваться, если вы все ему отдали.

– Мы горцев не отдавали, – отрицал Калушкин. – Только земли вдоль моря.

– Конечно, – кивнул Муса-Гаджи. – Вы отдали то, что имели. А шах решил, что и все остальное теперь его.

– Так сбережешь землянку? – с надеждой спросил Калушкин.

– Попробую, – пообещал Муса-Гаджи. – Только и вы не откажите, когда до большой войны с шахом дойдет.

– И я попробую, – пообещал Калушкин, который и без того немало приложил стараний, убеждая начальство противостоять Надир-шаху в союзе с горцами.

– Тогда скажите французу, что хотите привести эту землянку в порядок, чтобы не портила вид из дворца, – посоветовал Муса-Гаджи.

– Дело, – согласился Калушкин.

– А что там внутри? – спросил Муса-Гаджи.

– Так, стул да стол и полки пустые, – пожал плечами Калушкин, отпирая замок. – Государь, царство ему небесное, излишеств не любил.

Они вошли в землянку. В свете, пробивавшемся из двери и падавшем из щелей в стенах, Муса-Гаджи разглядел массивный стол и большой табурет. Пол был земляной.

– Пусто, – сказал Муса-Гаджи. – Это у вас вроде зиярата, что ли?

– Святое место, – перекрестился Калушкин. – Реликвия, можно сказать.

Вдруг Муса-Гаджи ковырнул что-то сапогом и достал из землю серебряную монету.

– Царь, наверное, потерял, – сказал он, отдавая монету Калушкину.

Тот поднес монету к свету, повертел ее в руках и с сожалением произнес:

– Если бы только ее… То обретаем земли новые, то отдаем. К примеру, до Персидского похода была у нас война со шведами… Погромили мы их в Полтавской битве, да так, что король их, Карл, в Турцию сбежал. А после случилась битва на Северном море, под Гангутом. Сам Петр Великий, государь наш, флотом командовал, а адмиралом при нем состоял граф Апраксин Федор Матвеевич, который и сюда, на Каспий, с Петром ходил. Шведскую эскадру разгромили, а еще с десяток кораблей в плен взяли. Знатная была победа! Мы тогда забрали себе Лифляндию, Эстляндию и другие разные земли да острова. А Финляндию, где войска уже наши стояли, пришлось по трактату отдать.

– Много у вас врагов, – покачал головой Муса-Гаджи.

– Держава-то большая, – развел руками Калушкин. – Все чего-нибудь оттяпать норовят.

– Да вы и сами немало к рукам прибрали, – усмехнулся Муса-Гаджи. – А отдавать жалко.

– Вот и воюем без передыху, – качал головой Калушкин.

– С шахом вам воевать надо, – советовал Муса-Гаджи. – Пока в горах еще народ есть и на вас надеется.

– Надо бы, – вздыхал Калушкин. – Только не время сейчас… Пока одного государя к тому склоняют, глядь, а на троне уже другой сидит.