Шапи Казиев - Ахульго

– И все же я требую… – гнул свое Пулло.

– Я спрошу у них, – пообещал Шамиль.

– Но пора бы и вам что-то сделать.

– За нами дело не станет, – пообещал Пулло.

– Прежде, чем я отдам пленных, вы должны отвести от Ахульго войска, – настаивал Шамиль.

– Там видно будет, – уклончиво отвечал Пулло.

– Кроме того, когда я отдам ваших людей, вы вернете наших.

– Пленных у нас почти нет, – развел руками Пулло.

– Отдайте тех, кто есть.

– Это большей частью раненые, – сказал Пулло.

– Всех на всех, – настаивал Шамиль.

– Если не захотят вернуться на Ахульго, пусть уходят в свои аулы.

– Приму к сведению, – кивнул Пулло.

– Теперь, собственно, о сдаче Ахульго…

– Ахульго – не та вещь, которую можно отдать, – сказал Шамиль.

– Вы получите Ахульго только тогда, когда на горе не останется ни одного мюрида.

– Как то есть? – не понял генерал.

– Когда мы уйдем, – пояснил Шамиль.

– Я требую свободного выхода из Ахульго, требую, чтобы мне и моим людям было дано право жить, где мы захотим. Что же касается самого переселения, то при всем желании мы не сможем этого исполнить прежде истечения одного месяца.

– Месяца? – удивился Пулло.

– Это вряд ли возможно.

– А до того времени мой сын пусть живет в Чиркее, с Джамалом.

– Позвольте, – недоуменно сказал Пулло, сбитый с толку напором Шамиля.

– Но при нынешних обстоятельствах требовать должен скорее я, а не ты.

– Если мы говорим о мире, то это мои условия мира, – сказал Шамиль.

– Если все так и будет, я буду жить в Гимрах простым человеком.

– В это трудно поверить, – признался Пулло.

– Во всяком случае я не нарушу наш договор, – сказал Шамиль, – если вы первые его не нарушите.

– Ты сомневаешься в моем слове? – напрягся Пулло.

– Я бы хотел верить на слово, – покачал головой Шамиль.

– Но я отдал Граббе любимого сына, которого никогда и никому не отдавал, а ваши войска по-прежнему держат Ахульго в осаде.

– Шамиль, – успокаивающе заговорил Пулло.

– Война всем надоела. Сдайся на милость нашего повелителя, и дело с концом. Твоим людям будет гарантирована безопасность. А тебя наш государь осыплет милостями, о каких не мечтал ни один кавказский царь. Государь щедр к раскаявшимся.

– Раскаявшимся? – вспыхнул Шамиль.

– Не думаешь ли ты, что я раскаюсь в том, что старался вернуть людям их человеческое достоинство? Что укоротил жадные руки обнаглевшим ханам? Что хотел видеть людей равными и свободными, как то велит и наша, и ваша вера?

– Возможно, в твоих словах есть истина, – согласился Пулло.

– Но ты пришел, а время твое еще не пришло. У нас тоже пробовали освободить крестьян, только крестьяне в это не поверили.

– Потому, наверное, и приходят ко мне, – улыбнулся Шамиль.

– Как-нибудь, если мы станем друзьями, я покажу ваших крестьян, которые живут у нас свободно и совсем не жалеют об этом.

– Как-нибудь… – повторил Пулло, но затем решил вернуться к главному.

– А теперь, Шамиль, пора обсудить условия сдачи.

Шамиль не отвечал. Он понял, что Пулло не намерен принимать во внимание требования горцев, но все же решил послушать, что еще скажет генерал. Не дождавшись ответа Шамиля, Пулло заговорил сам:

– Вы – свободные люди, – начал генерал.

– Каждый волен распоряжаться собою и может делать, что хочет. У нас такого обычая нет. Мы слуги своего царя и исполняем его повеления. Здесь главным слугой царя является генерал-лейтенант Граббе. Поэтому, если между нами будет достигнуто соглашение, то для закрепления мира нам с тобой следует непременно явиться к нему самому, чтобы он увидел тебя и мог сообщить об этом царю.

– Значит, ты пришел не договариваться, а только пригласить меня к сардару? – спросил Шамиль.

– Только командующий может утвердить условия перемирия, – ответил Пулло.

– Вы слышите? – обернулся Шамиль к своим сподвижникам.

– Нам предлагают самим вложить шею в ярмо их царя. Я вам говорил, что из этих переговоров ничего не выйдет, но вы мне не верили. Теперь убедитесь в том, что видите своими глазами и слышите своими ушами.

В рядах горцев раздался гневный ропот. Газияв приблизился к Шамилю, готовый броситься на его защиту. Тем временем Шамиль привстал и подложил под себя полу сюртука Пулло. Теперь, если бы его солдаты попытались напасть на горцев, Шамиль мог опередить Пулло и нанести упреждающий удар. А случиться могло что угодно. Шамиль хорошо помнил, как однажды такое едва не произошло. После заключения мира с Фезе полковнику Клюгенау поручили убедить Шамиля явиться с покорностью к императору в Тифлис. Отказ Шамиля так возмутил полковника, что дело чуть не дошло до его стычки с Ахбердилавом. Наиб отвел руку Шамиля, которую он, сообразуясь с требованиями дипломатического этикета, протянул Клюгенау на прощанье. В тот же миг вспыльчивый полковник, бранясь и размахивая тростью, кинулся на Ахбердилава. Тогда Шамилю удалось предотвратить стычку, но теперь он и сам с трудом сдерживался. Его останавливала только мысль о сыне. Да и Пулло тут был не виноват, он лишь исполнял волю Граббе, если, конечно, не замыслил какую-то хитрость.