Шапи Казиев - Ахульго

Иногда через переправу поступала помощь. Каждый аул старался поддержать защитников Ахульго, присылая что мог. Помощь шла из самых дальних аулов, даже из Чиркея и Эндирея. С помощью приходили и ополченцы, которые вливались в ряды защитников Ахульго.

Неожиданно пришел целый караван. Это явился Ахбердилав. Он привез на Ахульго трофеи, захваченные горцами в Удачном. На шестидесяти ослах, пригнанных из Игали, прибыли пули, порох, мука, зерно и другие припасы, собранные Ахбердилавом в окрестных селах. Кроме того он привел пополнение, состоявшее из преданных Шамилю людей.

На Ахульго воспряли духом. Защитники крепости видели, что они не забыты, что весь Дагестан старается им помочь.

– Наши люди нападают на их транспорты на всех дорогах, ведущих к Ахульго, – рассказал Ахбердилав.

– Не дают отрядам покоя ни днем, ни ночью.

– Но они все равно проходят, – говорил Шамиль.

– Разве так надо нападать?

– Они делают, что могут, – объяснял Ахбердилав.

– Портят дороги, разрушают мосты, прячут в горах быков и лошадей, чтобы не давать для перевозок.

– Последний отряд пришел от самого Самура, – мрачно сказал Шамиль.

– И никто не смог ему помешать. Скоро тут будет больше солдат, чем у нас пуль.

Ахбердилав помолчал, не решаясь открыть Шамилю еще более печальные новости. Но затем решился.

– Имам, – сказал он, с трудом выговаривая слова.

– Ты должен знать, что многие уже не верят, что армию белого царя можно победить.

– Не верят? – изумился Шамиль.

– Армия Надир-шаха была во много раз больше, и наши предки ее разбили.

– После того, как Граббе взял Буртунай и Аргвани, отступники подняли головы, – с горечью говорил Ахбердилав.

– Пару таких голов я снял, но их становится слишком много.

– Если Аллаху будут угодны наши старания, то мы доберемся и до них, – пообещал Шамиль.

– Если у тебя есть еще плохие новости, говори скорее.

– Несколько сел даже вернулось в подчинение ханам, не имея сил с ними бороться, – рассказывал Ахбердилав.

– А тем временем войска исправляют испорченные дороги и прокладывают новые, чтобы Граббе получал все необходимое как можно быстрее. К тому же прошел слух, что разгромлена Сурхаева башня и вот-вот падет само Ахульго.

– Ахульго не падет никогда, – воскликнул Шамиль.

– Это не просто гора. Это больше, чем гора. Это – сердце Дагестана.

Лиза жила на женской половине дома и понемногу осваивалась с жизнью в красивом Игали. Женщины, которые поначалу на нее косились и не хотели иметь с ней ничего общего, тоже смягчились, видя, как она страдает и плачет ночи напролет. Они не совсем понимали, чего она так убивается, ведь жила Лиза на правах гостьи и ни в чем не нуждалась. Но была в ней какая-то загадка, и женщины это чувствовали. Уж очень разные были Лиза и Аванес, который называл ее своей женой. Разве так ведут себя жены при живых мужьях?

Аванес тоже не чувствовал себя пленником, разве что ему твердо дали понять, чтобы он не выходил за пределы села.

– Почему? – деланно удивлялся Аванес.

– Война, – отвечали ему.

– Не хотим рисковать кунаком.

Узнав, что Аванес разбирается в порохе, его привели на пороховой завод, который был в Игали уже много лет.

Аванес критически осмотрел доморощенное производство, усомнился в качестве составных частей и заявил, что порох неправильно сушат. Как сушить правильно, он и сам не знал, помнил только, что английский порох был не таким зернистым, да и цвета был какого-то другого. Его просили объявить правильный рецепт, но вместо этого Аванес обещал прислать хороший порох, когда его освободят и вернут в Шуру.

Ружья, которые изготовляли здесь же, в Игали, мастера-даргинцы из знаменитого аула оружейников Харбук, показались Аванесу слишком легкими.

– Легкие, – подтвердили оружейники.

– Зато бьют дальше русских тяжелых.

– Почему это? – удивился Аванес, вертя в руках горское ружье.

– Потому что нарезные, – объяснил оружейник, который как раз и занимался тем, что делал в очередном стволе винтовые нарезы. Для этого у него был специальный стержень, из одного конца которого торчали металлические шипы, а на другом была рукоять для вращения.

– А штык где? – вопрошал Аванес.