Шапи Казиев - Ахульго

– Пощадите его, – попросил старик.

– Он – плохой человек, но это лишь пыль у ног хана.

– Вы хотите, чтобы они и дальше пили вашу кровь? – удивился Шамиль.

– Они требовали дров для крепости, которую построили в Хунзахе, – объяснял старик.

– По вязанке с дома. Но у нас леса не растут. Вот они и похватали, что нашли. Мол, продадут и купят дрова для солдат.

– Вы должны кормить своих детей, а не служить ханам, – говорил Шамиль.

– Вы обязаны быть свободными людьми, если не хотите божьего наказания.

– Может, и так, – сомневался старик.

– Зато наш аул цел, а твои Гимры и Ашильта лежат в развалинах.

– И с вами будет то же, если не скинете ханское ярмо, – сказал Шамиль.

– Выпрямите свои спины, не терпите унижений! Будьте горцами, будьте людьми!

– Забирайте свое добро! – кричал Юнус.

Но никто не решался это сделать. Тогда Юнус вдруг встал на седло и снял с крыши босоного мальчишку.

– Где мамин кувшин?

– Вон он! – показал мальчишка.

– Забирай и неси домой. И не бойся, мы тебя в обиду не дадим.

– А я не боюсь, – важно сказал мальчишка.

– Только мама не разрешает.

– Будь мужчиной! – сказал юноша и подтолкнул мальчишку к арбе.

Тот влез на арбу, вытащил старый кувшин, а затем достал еще один.

– А это нашей тети!

Он стащил с арбы кувшины, но уходить не спешил. Мальчишка зачарованно смотрел на огромного Султанбека, затем подергал его за кинжал и спросил:

– А меня в мюриды возьмете?

– Конечно, – потрепал его по голове Султанбек.

– Такого храбреца!

Мальчишка расплылся в счастливой улыбке и побежал домой.

Вдруг начали открываться окна, двери, и арбы окружили люди, разбирая свой скарб.

– Да смилостивится над вами Аллах, – говорила старушка.

– Этот ковер я ткала, когда была невестой… А эти шакалы ничем не брезгуют.

– И она плюнула в лицо ханскому нукеру.

Нукер взвыл от злобы, но в ответ на него посыпались проклятия и пинки. Дети начали швырять в него грязью, а женщина разорвала подушку и швырнула ее в лицо ханскому нукеру.

– Ешь!

Весь в грязи и перьях, сборщик дико таращил глаза и поминутно чихал. Мюриды с трудом оттеснили от него разгневанных аульчан.

– Чей это осел? – спросил Юнус.

– Мой! – хрипел кровью сборщик

– Так и быть, не станем разлучать друзей, – сказал Юнус и взглядом указал мюридам на сборщика.

Его тут же подняли и усадили на осла задом наперед.

– Даже с преступниками надо поступать по закону, – сказал Шамиль.

– По какому еще закону? – чуть не рыдал с досады сборщик.

– По тому, который дал нам всевышний, – пояснил Шамиль.

– По шариату.

– А что ему полагается? – спросил юноша.

– Самое меньшее – сто ударов палкой.

– А за прошлые грабежи – тоже по сто? – спросил старик.

– Ему давно пора руки отрубить, – усмехнулся Султанбек, привязывая сборщика к ослу.

– Но имам милостив.

Султанбек развернул осла и хорошенько его пришпорил, ударив плашмя кинжалом. Осел взревел и помчался из аула.

– Скорее, скотина! – подгонял его пятками сборщик.

– Я покажу этим разбойникам, кто они и кто хан!

На аульской площади собралось все село, но еще оставалось несколько тазов и овца, хозяева которых не объявились. Юнус трижды спросил, есть ли у овцы хозяин, и, когда никто не отозвался, Шамиль объявил овцу общественным имуществом. Мюриды закололи овцу, и аульчане приготовили для гостей ароматный хинкал – кукурузные галушки, сваренные в мясном бульоне.

До поздней ночи люди слушали Шамиля и не могли поверить, что отныне их не будут угнетать ханы, им не придется платить подати, работать на ханских полях и терпеть прочие повинности, которые они исполняли веками. И это счастье называлось Имамат. Но вдруг запылали далеко в ночи сигнальные костры, засвистели дозорные, и прибежали мальчишки:

– Хаджи-Мурад идет!

Мюриды вскочили на коней, зарядили винтовки и вынули сабли.

– Не лучше ли встретить их здесь? – спросил Юнус.

– Аул ни в чем не виноват, – ответил Шамиль.

– Мы выйдем навстречу. Он поднял руку, свел пальцы в кулак и выбросил его вперед.

Мюриды двинулись за имамом, сверкая саблями и воспевая всевышнего.

– Ла илагьа илла ллагь, – пели мюриды.

– «Нет бога кроме Аллаха».

Вдохновленные этим зрелищем, мужчины аула тоже обнажили свое оружие и двинулись за мюридами, вторя их гимну: