Array Коллектив авторов - Как мы пережили войну. Народные истории

Завтра думаю писать письмо матери и немного ободрить ее. Жду письма от Л. Пока все. Писал уже только об одном. Уже 25 мая 1942 г. Может быть, это начало.

Сколько уже времени прошло с того дня! Сегодня 11 сентября, то есть уже прошло три с половиной месяца. За это время произошло очень много перемен.

Дождался ли он письма от Л.? Следующая запись датирована 1944 годом, о чем он попутно, вскользь упоминает в середине записок. Там, в мире его дневников, время по-прежнему не дробится.

Девушки Л. уже нет, но грусть то ли по ней, то ли по пережитому все еще витает на страницах, не разделенных датами. Любил ли он ее, была ли она просто той кромкой берега, тем пристанищем души, оглушенной разрывами бомб и требующей отдохновения в мечтах, – навсегда останется предметом наших догадок. Как они расстались – не доверено страницам дневника. Известно только, что он потерял свою первую любовь. Жизнь, как война, не обходится без потерь.

Вчера было грустное настроение. Все время вспоминал о матери, сестре, и захотелось мне просмотреть мой дневник, вернее, записки, которые я писал в 1941–1942 гг. Они навеяли на меня воспоминания. Вспомнились бомбежки, обстрелы, рейсы, уходя в которые часто не надеялся возвратиться в родной город. И в нем же я снова прочел, что неразлучно со мной во всех невзгодах, во всех скитаниях была семья, в особенности, славная, постаревшая, наверное, за это время, но в тысячу раз ставшая ближе ко мне за время разлуки, мать.

Дорогая мама! Образ твой всегда стоит у меня перед глазами. Как хочется увидеть тебя счастливой среди нашей семьи. Пароход уходит в рейс. Таможенный досмотр окончен. Формальности также. Я сижу за столом в небольшой, но уютной каютке. Вокруг полная тишина и тараканы ласково улыбаются на потолке. Сейчас вечер, поздний мартовский вечер 1944 г. Если хватит терпения, буду записывать все интересное. Уже давно хотелось начать, но никак не мог решиться. Сегодня получил два письма. Стало очень больно от мысли, что, может быть, в то время, когда я не знаю недостатка, родные голодают. Ходим узнавать насчет вызова, но пока результата нет. Что будет ?

А в 70-е годы появляется его повесть «Золотистый Головастик», посвященная первой военной любви. Главная героиня погибает в результате потопления судна. Повесть написана исключительно эмоционально, захватывает все – и герои, и сюжет, и лирические отступления. И только один – самый главный, поворотный, момент в повести передан как скупая выписка из судового журнала: «14.50 к борту подошел сторожевой катер и сообщил, что машинное отделение затоплено, работает аварийная партия. С „Чауды“ сняты на катер тяжелораненый старший помощник и погибшая при бомбежке практикантка-радистка».

Была ли это девушка Л.? Теперь уж не узнать.

Филадельфия, 2015. Вера Зубарева

16 октября 1941 г. в здании школы на Б. Почтовой улице начал формироваться 3-й коммунистический батальон Бауманского района столицы. Позднее он вошел в состав 1-го стрелкового полка 3-й Московской коммунистической дивизии и был передислоцирован в район Никольской больницы на Ленинградском шоссе.

В пешем строю прошли мы через всю Москву – от Разгуляя до конца Ленинградского шоссе, до моста через канал Москва – Волга. Здесь тогда проходила граница столицы.

Дальше шли поля подмосковного колхоза, вдалеке виднелся мост шоссейной дороги через канал и железнодорожный мост Октябрьской железной дороги, которые мы должны были охранять. Железнодорожный мост стоит и поныне, а шоссейный давно уже разобран, на его месте построен новый мост, являющийся как бы продолжением обновленного Ленинградского шоссе. Там, где сейчас стоит популярный в столице универсам «Ленинградский», где выстроились многоэтажные дома, в 1941 году стояли крестьянские избы, виднелись поля да огороды. Это и была наша боевая позиция. Впереди находились части действующей армии в районе Левобережной и Химок. Позади была Москва. Окопы опоясали берега канала Москва – Волга. Не буду писать о жизни фронтовой Москвы – об этом написано много. Хотелось бы только заметить, что наша часть была последним заслоном перед теми частями противника, которые ближе всего прорвались к Москве как раз на нашем направлении, по Ленинградскому шоссе. На месте этого рубежа сейчас стоит памятный знак в виде бетонных ежей, напоминающих те, что стояли здесь на танкоопасных направлениях.