Михаил Домогацких: Последний штурм

— Убираться оттуда, убираться куда угодно, хоть к черту! Надо кончать с этой войной, дорогой сэр, прекратить губить наших парней. Это самое лучшее, что может сделать наше правительство.

Спор стал беспорядочным, тяжким, и генерал, сославшись на то, что ему надо рано вставать, поблагодарил офицеров и вышел из клуба в мрачном настроении.

Об этом он и рассказал командующему.

— Хочется верить, Крейтон, что такое настроение лишь у небольшой части наших военных. Может быть, я встретился с очень уставшими людьми, на долю которых выпали тяжелые испытания.

— Вполне возможно, Джек, — медленно произнес Абрамс, вспомнив разговор с полковником Мэрфи. — Наша задача трудная. Поэтому я попрошу тебя, Джек, не откладывая, изучить вопрос, составить четкий график смены частей, стоящих на самых острых участках. Нельзя допускать, чтобы одни все время были в пекле боев, а другие в тылу. Тяжелые нагрузки надо распределять равномерно на всех, не создавать для кого-то более легкую жизнь. Побеседуй на эту тему с полковником Мэрфи из ЦРУ, совет его может быть полезен.

— Хорошо, господин командующий, — перешел на официальный тон Макрейтон, — я займусь этим сразу же.

Через три дня Крейтон Абрамс предпринял поездку по напряженным участкам. Вашингтон в самой решительной форме требовал добиться крутого перелома, ощутимых побед над Вьетконгом. Командующий понимал, что победы, как хорошие козыри при игре в бридж, будут нужны на переговорах в Париже.

Первым пунктом, который он выбрал для посещения, был город Плейку, где находилась одна из важнейших военно-воздушных баз, державшая под постоянными ударами большой район, контролируемый Вьетконгом. По донесениям выходило, что здесь Вьетконг несет тяжелые потери.

Выйдя из самолета, Абрамс увидел у взлетной полосы солдат, разлегшихся на выжженной солнцем траве. Два дня назад вертолеты буквально вытаскивали их из безвыходного положения. Это был батальон 4-й пехотной дивизии. Командующий в сопровождении встречающих его генералов и офицеров направился к палатке, около которой стоял с белозубой улыбкой, хорошо выбритый высокий майор со значком выпускника военной академии Уэст-Пойнт.

— Я вижу, у вас хорошее настроение, майор, — обратился генерал.

Майор подтянулся, одернул униформу, поправил галстук, щелкнул каблуками.

— Да, сэр, — произнес майор. Он не знал в лицо командующего, подумал, что это кто-нибудь из проверяющих, они всегда налетают, когда часть выходит из боя.

— Есть повод для такого настроения?

— Конечно, сэр. Мы выбрались из гиблого места, отправляемся отдыхать. А это очень хороший повод, чтобы жизнь снова показалась прекрасной.

— Ваша должность, майор?

— Был командиром «Нью-йоркской» роты, сэр, вон она разлеглась на траве, а когда убили командира батальона, назначен на его место. Правда, временно исполняющим обязанности. Пока нет приказа штаба.

Абрамс, посмотрев на четыре полоски орденских ленточек, заметил, обращаясь к стоящему рядом командиру дивизии:

— Надеюсь, что такой заслуженный офицер достоин быть командиром, не временно исполняющим.

— Конечно, господин командующий, — ответил тот, — мы послали вам представление на присвоение майору очередного воинского звания.

Майор вытянулся в струнку, поняв, с кем удостоен чести разговаривать.

— Это правильно, генерал, — и снова к майору: — Как настроение в батальоне, майор?

— Вы хотите, господин командующий, чтобы я сказал правду?

— Конечно, майор. Разве от вас требует кто-нибудь розовых донесений?

Майор не ответил на прямо поставленный вопрос.

— Так вот, если говорить правду, то настроение не очень высокое, но оно, надеюсь, поднимется после отдыха. Солдаты измотаны. За десять месяцев было много тяжелых боев, много потерь. Люди переболели малярией и дизентерией, их руки изрезаны острой, как бритва, травой джунглей. Приехали во Вьетнам заработать, но многие не рады заработкам. В этой дьявольской жаре они скучают о снеге, мечтают о пляже и ванне. Да, вы, господин командующий, поговорите с солдатами, они вам сами все расскажут.

Абрамс направился к солдатам. Кто-то из них встал, другие сели, но большинство осталось лежать. Их внешний вид произвел на командующего неприятное впечатление: грязные, неопрятные, со ссадинами и незаживающими небольшими ранками на руках и лицах.

— Ну как, герои, страшно было под пулями Вьетконга? — спросил генерал высокого солдата с двумя медалями — «Пурпурное сердце» за ранение и «Бронзовая звезда» с начальной буквой слова «доблесть».