Татьяна Беспалова - Чардаш смерти

– На виселицу торопишься? Гы-ы-ы!!! …

Лай повис на устах возницы, сменившись ледяным молчанием.

– Кто эти люди?! – воскликнул Табунщиков. – Партизаны?

Звонко щелкнул затвор карабина, но выстрела не последовало – возница почему-то медлил. Всадники вылетели из-за угла здания бесшумно и стремительно. Все трое на белых, жилистых, тонконогих конях, так похожих на коня и кобылу возницы. Тело каждого укутано в тёмный плащ, а голова прикрыта башлыком и лица не разглядеть. Внезапно снег перестал, и обложенное свинцом небо брызнуло на пробитый снарядами храмовый купол тонкой струйкой чистого золота. Чахлый лучик вился и искрился вопреки всем известным Низовскому законам оптики. Фигуры всадников, гривы и копыта их коней осиял живой луч. В солнечном свете золотые диски зажглись, засияли вокруг голов всадников, подобно иконописным нимбам.

– Это не партизаны… – прохрипел Табунщиков.

Наверное, он тоже смотрел, как кони несут всадников вдоль кладбищенской ограды.

– Всё верно. Это Сергий, Никола и Георгий – почитаемые на Руси святые. Неужто, в реальном училище не преподали? Или забыл?

Солнечный луч пропал за облаками. Всадников скрыла снеговая дымка.

– Крестишься, изверг? Думаешь, твой Бог поможет?! Это Голод, Мытарь и Гроб – твои преступные подручные… Ох…

Глухой стук, стон, рычание.

– Это Никола, Георгий и Сергий. Пришли, дабы спасти святую Русь от таких, как ты. А я лишь орудие в их руках.

– Ты – орудие в руках фашистов. Небескорыстное, притом, но вполне себе результативное. Скольких перевешал, вешатель? Сколько дойчмарок отсыпал тебе господин комендант за невинно пролитую кровь соотечественников?..

Табущников дергался, пытаясь выбраться из-под наваленных горой тулупов, хрипел, пинался. Его успокоила пара увесистых ударов. Низовскому показалось или он действительно слышал, как хрустнула кость?

– Фы-ы-ы-ы… Ты сломал мне нос, скотина! – теперь голос Красного профессора сделался высоким, жалостным. – Проклятый расстрига!.. Ты всех предал: революционное движение предал, Родину предал, даже Бога своего предал. Я бы проклял тебя, если б верил в силу проклятия…

– Да что ты! Гы-ы-ы!!! Проклинать антинаучно! Не надо! Сбереги силы для петли, чтоб не разрыдаться на глазах у земляков, которых ты обирал с благословения Губчеки.

Гавкающим голосам непримиримых собеседников со злой надсадой подвывала метель. Внезапно сделалось невыносимо холодно. Зубы Низовского выбивали частую дробь. Лёгкие отказывались принимать в себя переохлаждённый воздух. Низовский стал задыхаться.

– Что ты делаешь, живодёр? Накрой его. Ему холодно!!! – рычал Табунщиков.

– Он отходит…

Хлопнул выстрел. Звонко зазвенела конская сбруя. Глухая и слепая, белая, холодная зима приняла Низовского в свои объятия.

Треклятая зима. Дани никогда ещё не мёрз так сильно. В первые дни ноября тихие снегопады в относительно тёплую погоду, сменялись кратковременными, но лютыми холодами. В такие дни культя начинала отчаянно болеть. Боль терзала его так же неотступно, как в первые дни после ампутации. От недели к неделе периоды жестоких морозов становились всё продолжительней. И вот наконец настала она, пресловутая русская зима. Теперь и им – солдатам и офицерам 2-й Венгерской армии, как многим до них, придётся испытать на себе всю её жестокость и коварство. Будь проклята эта степь с её узкими перелесками и дремучими борами. Будь прокляты эти тихие речки с их омутами и заливными лугами, прикрывшиеся сейчас непрочным пока ледком. Будь проклят этот город! Одно название чего стоит – Воронеж! В русской сказочной традиции ворон является вестником смерти. Они перешли Дон в середине июля. Рассчитывали пройти дальше, на юго-восток, но проклятый Воронеж встал поперёк, как кость в горле. Паршивый городишко – кривые улицы, деревянные домишки, неряшливые ограды. Дороги не вымощены. Люди коварны. Даже сдаваясь в плен, они по какому-то странному, иномирному промышлению остаются свободными.

Четыре тёплых месяца они провели в непрерывных уличных боях. Минуло лето. Мучимый страшными болями в левой руке, он не видел листопада. Осень прекратила своё существование в один день, когда на вымокшую, черную землю обрушился первый снегопад. И вот теперь, уже третью неделю над головой снег, под ногами – тонны снега. На дорогах снеговые заносы такой высоты, что автомобили скребут картером колею. Гусеницы тяжелой техники поднимают в воздух белые вихри, но и танки застревают в сугробах. Кровь стынет в жилах. В двигателях застывает масло. Со Сталинградского фронта приходят неутешительные новости.