Юрий Жуков - Укрощение «тигров»

Гитлеровцы бежали. Полтора километра бежали они до самого леса, а наши автоматчики вели по ним огонь. Сипович улыбается, вспоминая эти минуты, и комсорг улыбается, и бойцы хохочут — весело было бить бегущего противника! Но его бегство продолжалось недолго: у гитлеровцев было тогда еще много резервов, и приказ Гитлера гнал их на Курск. Назавтра снова разгорелись бои — сначала оборонительные, а потом опять наступательные. Лучший вид обороны — это все же удар!

Гитлеровцев сначала выгнали из лесу, потом выгнали из траншей за лесом, и железный клин встал им поперек горла, хотя там, правее, они еще шли вперед. Но здесь, с фланга, им впилась в бок советская пехота, и расширить фронт прорыва гитлеровскому командованию никак не удавалось.

К селению с поэтическим названием Неведомый Колодезь по безыменным рощам и оврагам потянулись две немецкие пехотные дивизии и 45 танков. Громыхая, катили тяжелые орудия. Немцы решили предпринять еще одну попытку смять и отбросить нашу пехоту, висевшую у них на фланге. Численное превосходство гитлеровцев не смутило хладнокровного советского генерала, командовавшего соединением. Недаром в дни зимней кампании он был награжден орденом Суворова 2-й степени, недаром прошел долгую двухлетнюю школу войны. Он приказал пехоте еще лучше окопаться, умело расставил свою артиллерию, часть сил отвел в резерв, чтобы в решающую минуту подкрепить тот участок, где обозначится направление главного удара немцев. А удар этот, как и предугадывал генерал, направлялся как раз туда, где стояла дружная, сплоченная, сильная часть Сиповича, — в нем генерал был уверен.

Ровно в 18 часов 00 минут заговорили сразу два немецких артиллерийских полка. 6 тысяч снарядов подвезли на огневые позиции немцы, и все эти снаряды были обрушены на крохотный участок, который занимала часть Сиповича. А на этом участке главный удар был обрушен на подразделение под командованием старшего лейтенанта Соколова.

Сипович со своего наблюдательного пункта с волнением и болью наблюдал за этой пядью земли, накрытой сплошным покрывалом из дыма и пыли. Он то и дело наклонялся к микрофону и порывисто говорил: «Сосна, Сосна! Я — Семнадцать… Как обстановка?» И радио доносило в ответ: «Держусь!»

Когда все 6 тысяч немецких снарядов легли на высоту и весь покров ее до последней травинки был содран, два батальона немцев поднялись в атаку. Они шли в рост, бес порядочно стреляя и выкрикивая что-то несуразное. Их командование, видимо, полагало, что после такой адской артиллерийской подготовки ни одно живое существо на высоте не уцелеет и что на долю автоматчиков придется очень простая задача: продвинуться вперед и без боя занять пустой рубеж. По стоило им подойти к этому рубежу на 80—100 метров, как два станковых пулемета и десятки автоматов и винтовок, ощерившись, начали свой строгий разговор.

Туча едкого порохового дыма поднялась над полем. Немцы присоединили к ней дымовую завесу, которую протянула на несколько километров их специальная машина. Но и завеса не помогала им. Тогда немцы начали массировать атаки, наращивая удар. Уже стемнело. Трудно было различить что-либо в 10 метрах, а на поле не смолкал треск пулеметов и автоматов, грохотали разрывы снарядов, мин, вопили немцы, гремело русское «ура», и Соколов отрывисто повторял в микрофон: «Держимся!.. Держимся!»

Сипович понимал, что близится все же та страшная минута, когда немцы ворвутся в траншею. Оглушенные канонадой, ослепленные блеском разрывов бойцы Соколова продолжали отчаянно сопротивляться, но количество защитников траншеи все уменьшалось. Предвидя, что борьба с гитлеровцами будет длительной, Сипович берег свой маленький резерв до последнего момента. Пока что бойцов Соколова, принимавших на себя всю тяжесть немецкого удара, поддерживали соседние группы, выдвинувшиеся на выгодные позиции и своим яростным огнем затруднявшие немцам подход к рубежу Соколова.

Глубокой ночью все-таки пришлось пустить в дело резерв. Автоматчики и стрелки с ходу вступили в бой: кипение битвы достигло наивысшей точки. На одном участке немцам все же удалось ворваться в траншею, и они пустили в ход ранцевые огнеметы и гранаты. Гранатами дрались и наши бойцы.

Усталый, дравшийся двое суток без передышки парторг четвертой роты старший сержант Тверев провел знакомыми ему ходами сообщения бойцов резерва, группу за группой, и они в ночном мраке обрушивались на немцев, забрасывая их фанатами. Оглохший от канонады комсорг батальона ожесточенно стрелял в фашистов из автомата. Командиры дрались рядом с бойцами врукопашную. В эту-то страшную предрассветную пору непосредственно на поле боя появился сам Сипович. Внешне спокойный, как всегда подтянутый и аккуратный, он пришел на изрытый снарядами командный пункт батальона, ободрил командиров, сообщил, что генерал шлет свой резерв и что надо продержаться еще немного, чтобы гитлеровцы поняли: им здесь не пройти.