Юрий Жуков - Укрощение «тигров»

18. VII. 20 ч. 35 м.

Вечером запыленный, усталый офицер связи доставил донесение. В нем рассказывалось сжатым военным языком о большом, трудном бое, который весь день вела часть, и в самом конце, словно мимоходом, после перечисления взятых трофеев было записано: «Лейтенант Бражников в течение дня уничтожил четыре танка „Т-VI“ типа „тигр“».

Полковник дважды перечел эту строчку и задумчиво повторил:

— Лейтенант Бражников… Позвольте, это не он седьмого сжег «тигра»?

— Так точно, он самый! — подтвердил офицер.

— Так что же это получается — он один уничтожил уже пять «тигров»? И жив?

— Так точно! Только под ним две «тридцатьчетверки» сгорели…

— Оч-чень интересный молодой человек, — протянул полковник и сказал, обращаясь ко мне: — Вот к кому я советовал бы вам съездить! Случай в некотором роде феноменальный!

Утром я уехал разыскивать Бражникова. В тенистом саду, в ветвях которого наливались соками яблоки, стояли новые боевые машины. Около них хлопотали загорелые танкисты в комбинезонах, у некоторых резко выделялись на головах белые повязки. Это экипажи, потерявшие в боевых схватках свои машины, принимали новую материальную часть, чтобы через час снова уйти в бой, туда, откуда явственно доносилась канонада.

На фронтовых дорогах много приходится встречать удивительных людей, и невольно привыкаешь к тому, что подвит совершают самые обычные, рядовые с виду люди. Но ведь на этот раз произошло событие настолько выходящее из ряда вон, что, казалось, уж на этот-то раз я обязательно встречу могучего человека с богатырским сложением и лихой повадкой. Но и на сей раз я обманулся.

— Вам Бражникова? — спросил механик, устало разгибая спину. — Гриша, поди-ка сюда! К тебе…

Из-под развесистой яблони поднялся смуглый черноволосый паренек среднего роста, с живыми карими глазами и мягкой линией подбородка. В левой руке он держал шлем с наушниками, у пояса болтался компас. По всему было видно, Бражников чувствует себя в этом саду гостем, а мыслями, душой, сердцем он где-то там, где сейчас дерутся его товарищи.

Мы разговорились. Бражников оказался славным, довольно бойким на язык, но в то же время скромным парнем. Удивительные успехи, достигнутые им в течение двух боев, не вскружили ему головы. К своим результатам он относился, как к чему-то совершенно естественному, а потом по секрету даже признался, что они для него самого в некоторой мере оказались неожиданными — честно говоря, ему, как и некоторым другим танкистам, в первые дни боев показалось, что «тигр» и впрямь почти неуязвимая машина.

— Трудней всего было заставить себя принять первый бой с «тигром», а страшнее всего было, когда первые снаряды его не взяли… А потом, когда увидел своими глазами, как он горит, — ну, тут все! Тут уже одно только чувство остается — охотничье: ищи, лови на прицел и бей во славу Кубани…

— Ах, вот оно что, так вы кубанец? Казачью удаль сразу видать.

Бражников немного смутился и как будто даже обиделся:

— Удаль-то тут при чем? Наше дело техническое, индустриальное. Тут точность требуется. Точность и расчет. А главное — время! Секундное дело: или ты «тигра» упредишь, или он тебя… Кто выиграл секунду — тому жить, кто проиграл — тому в ямке лежать. Очень даже простая арифметика!..

Бражников говорил неторопливо, изредка подчеркивал важную мысль коротким и точным жестом, словно отсекая что-то, мешающее ему. Постепенно вырисовывалась картина двух удивительных сражений, в которых наши танкисты еще раз показали, как много стоит советский средний танк «Т-34», когда он находится в умелых руках, когда его экипаж в совершенстве владеет маневром, умеет применяться к местности и знает цену мгновению — одним словом, действует по старому, испытанному суворовскому закону:

7 июля, когда немецкие генералы, идя с козырей, бросили всю мощь своих танков на узкий участок фронта, рассчитывая прорвать, наконец, нашу оборону, поперек пути им встали наши танкисты, и сталь ударилась с разгона о сталь. Батальон, в котором служит Бражников, влетел на окраину знакомой деревни, растянувшейся над оврагом по берегу ручья. Здесь танкистам была знакома каждая хата — ведь они до начала немецкого наступления без малого три месяца прожили в ней и подружились с колхозниками, Кое-кто уж приглядел себе невесту, и немало горячих слов было сказано по садочкам в блаженные майские дни.