Юрий Жуков: Укрощение «тигров»

Эти старые телеграфные ленты, сохранившие живые, непосредственные впечатления военного корреспондента, которому посчастливилось в нужный момент оказаться в нужном месте, возможно, представят интерес для читателей, желающих взглянуть глазами очевидца на великие события, ставшие уже достоянием истории и вошедшие в учебники.

Я долго думал над тем, как поступить с этими документами, и решил, что самое лучшее — это предоставить их в распоряжение читателя такими, какие они есть, ничего к ним не добавляя и ничего не убавляя. Вот что запечатлено на этих лентах день за днем и час за часом…

6. VII, 7 ч. 10 м.

К сведению редакции . События развертываются бурно. Постараюсь информировать оперативно.

Немцы ввели в бой с юга и с севера тысячи танков. Здесь их пока держат, они лишь переправились через Донец и заняли несколько деревень. Вечером получили боевой приказ танкисты. Сегодня с утра они уже воюют. Сюда прибыл член Военного совета фронта Н. С. Хрущев [2]. Через час еду поближе к переднему краю. Собранный материал передам завтра размером на подвал. Сейчас начну диктовать корреспонденцию. Если в сводке Совинформбюро сообщат о начале крупных боев на Курской дуге, можно опубликовать мою корреспонденцию. Думаю, она явится полезным дополнением.

Третье военное лето… Запах поспевающей пшеницы раздражает обоняние гитлеровцев, лишает их покоя. Июль — пора их военного бешенства. Все, что было накоплено за долгие месяцы в военных арсеналах, все, что было вымуштровано в казармах, сейчас сразу швыряется на поле боя: пан или пропал! Густыми зелеными тучами вслед за фыркающими, плюющимися горячим металлом машинами эта саранча прет на восток, не рассуждая. У нее нет памяти, поэтому всякий раз все начинается сначала. Но всякий раз иначе, чем в предыдущее лето.

Дело даже не в километрах, хотя и спидометры машин достаточно красноречиво свидетельствуют о существенном отличии второго лета от первого и третьего от второго. Дело и не во времени, хотя календарь напоминает: 5 июля 1941 года гитлеровцы вели бои западнее Орши и уже нацеливали свой удар на Смоленск, 5 июля 1942 года были под Воронежем, а 5 июля 1943 года они копошились там, куда отшвырнула их Красная Армия минувшей зимой. Дело в людях; третье лето застает нашу армию в расцвете сил.

Четвертого июля мы были у танкистов. В глубоком овраге, густо заросшем цветущими липами и ветвистым дубняком, притаились врытые в землю грозные машины. Их было много. В отлично оборудованных блиндажах, сооруженных рядом с танками, бодрствовали хорошо знакомые нашим читателям люди — о подвигах этих танкистов мы писали не раз и в 1941 и в 1942 годах. Они били немцев и под Москвой, и под Воронежем, и во многих других местах. На груди большинства из них мерцали золотом ордена и нашивки в память о ранениях. Погоны их сверкали командирскими звездочками.

Только что кончилось большое ученье. Люди читали книги, играли в шахматы, напевали песни. Ученье показало: надо десять секунд для того, чтобы экипажи сели по машинам, и десять минут для того, чтобы вся эта грозная махина пришла в движение. В танках были уложены полные комплекты снарядов и патронов, установлены дополнительные бачки с горючим, и штаб танкистов уже знал, что по ту сторону фронта дорогами с юга движутся тысячи автомашин с немецким пушечным мясом. Значит, скоро бой…

Линия переднего края фронта пролегала неподалеку — за холмами, поросшими реденькими степными рощами. Прежде чем попасть к танкистам, мы проехали многие десятки километров и всюду видели то же самое: одна линия укреплений за другой, и всюду в блиндажах, окопах, оврагах, лесочках люди и машины, ожидающие приказа.

Немцы давно планировали наступление. Их танковые корпуса несколько раз выходили на исходные рубежи, и наша пехота уже слышала их трубный рев, но в самую последнюю минуту рука германского военачальника отдергивалась, словно обжегшись о карту, и снова воцарялась гнетущая тишина.

Мы сидели в блиндаже танкиста Александра Бурды, бывшего шахтера с Луганщины, и перебирали в памяти минувшие кампании, вспоминали знакомых друзей, с которыми сталкивала нас судьба на дорогах войны. Коренастый русый командир с узенькими щелками хитроватых глаз считал по пальцам машины, на борту которых ему довелось воевать: три танка сгорели под ним, шесть танков взорвались.