Борис Цеханович - Обыкновенная война

Вернувшись в расположение, собрал офицеров и довёл своё решение. С дивизионом остаётся третий взвод, а первый и второй уходит со мной. День был посвящён подготовке к дальнейшим действиям, а во время обеда мы с Кирьяновым стали терроризировать вещевика, но тот упёрся: водокачка не взорвана, значит и свитера тоже нет. Под вечер ко мне пришёл опечаленный Соболев и поделился своей бедой. Оказывается, после того как мы вернулись со станции, туда упёрлись, непонятно зачем два его солдата, а утром их нашли расстрелянными на железнодорожных путях. Значит, интуиция меня не подвела – были там духи, но нас было много и они не захотели с нами связываться.

В 23 часа, когда я вышел из землянки на ночное дежурство, то сразу же увидел огромное зарево над станцией. Горело вагонов пять, которые своим пламенем освещали почти до самого утра всю прилегающую местность. Нашлись люди – сумели запалить вагоны.

Утром в штаб меня вызвал начальник штаба полка: – Копытов, берёшь к себе в колонну ещё машину космической связи. За благополучную доставку её в штаб, к командиру полка, отвечаешь головой. Учти, в ней золота больше чем стоит полк твоих противотанковых установок. Задача понятна? Ну, тогда вперёд.

Колонна машин, которая должна была двигаться к Чечен-Аулу уже была выстроена. Стояли и два моих противотанковых взвода. Я только сходил за УРАЛом, на котором была установлена космическая связь и поставил его в свою колонну, за машиной командира второго взвода. А ещё через десять минут мы тронулись. Опять прошли мимо подбитого самолёта и по автостраде проехали километра три в сторону Грозного, после чего свернули в поле, на дорогу пробитую прошедшей техникой. Я сначала опасался за свои БРДМы, но машины шли нормально, и УРАЛ со связью тоже. Минут двадцать медленно двигались через территорию обширных садовых участков, усеянных многочисленными воронками разных размеров. Изъезженною и разбитую техникой глубокую колею окружали израненные и изуродованные осколками снарядов и мин деревья, и только в одном месте мы увидели перевёрнутый прицеп с рассыпанными по земле миномётными минами. Дорога ухудшилась и колонна стала растягиваться, а тяжёлый УРАЛ стал опасно отставать. Пришлось снизить скорость. Ещё пару километров по уже открытому пространству поля и техника, натужно гудя, форсируя большую и глубокую лужу, стала выползать на асфальт, втягиваясь в улицу дачного посёлка у селения Пригородное. Тут уже располагался блок-пост морских пехотинцев, но над посёлком и дорогой грозно нависали высоты Новых Промыслов, откуда в любой момент мог обрушиться шквал огня. Колонна остановилась, поджидая отставшие машины. Батарея моя была в полном составе и УРАЛ, спокойно работающий на холостом ходу, внушал оптимизм. Замыкание доложило о всех машинах, после чего тронулись дальше. Метров через сто увидели первый труп боевика. Он лежал, уткнувшись головой в землю, автомат наверно забрали, но тело было перепоясано ремнями, на которых висели пустые подсумки для гранат и патронов. Лежал боевик рядом с сорванными с петель красными воротами, каких-то разбитых мастерских, во дворе которых теснились легковые и грузовые машины. Даже того мимолётного взгляда, который успел бросить во внутрь двора, было достаточно чтобы понять: что если там и были целые машины, то после посещения наших военнослужащих они годились только в металлолом. Все машины были или расстреляны, или взорваны гранатами. Проехали дальше и слева промелькнуло кладбище, густо утыканное пиками и свеженарытыми могилами. Я уже знал, что под каждой пикой лежит воин, погибший в борьбе с неверными, и количество пик радовало душу. Проехали посёлок Гикаловский, с его вечно парящими многочисленными сероводородными источниками, ещё через пять минут миновали автобусную остановку, с телами двух расстрелянных боевиков, лежащими в неестественных позах, и северный перекрёсток дорог на Чечен-Аул. Не знал и не догадывался в это время, что этот перекрёсток станет моим домом почти на месяц и здесь я переживу один из самых тяжёлых и трудных моментов своей жизни. А пока мы ехали мимо и через километр подъехали к племенной станции, где расположился командный пункт и тыловые подразделения полка. Перед главной дорогой, где был свороток к зданию племенной станции, возвышались два больших постамента, облицованных кафельной плиткой: на левом – скульптура мощного быка, который в ярости загребает землю копытами. Особенно рельефно на скульптуре выделялись яйца, на которых виднелись следы пуль, а на правом – скульптура барана, гордо закинувшего голову. Я слез с машины и, внимательно осмотрев монументы, отправился искать командира полка, чтобы доложить о прибытие и получить задачу. Штаб располагался в трёхэтажном, кирпичном здании красного цвета бывшего управления племенной станции на первом этаже. В большой комнате, когда-то здесь размещалась бухгалтерия, я нашёл командира полка и начальника артиллерии, стол которого располагался рядом со столом командира. Сразу же доложился обоим. Командир спросил, как добрались, была ли обстрелена колонна? Получив ответы, Петров низко склонился над картой,