Борис Цеханович - Обыкновенная война

На следующий день солдат из третьего батальона, чтобы избежать боевых действий, выстрелил себе в задницу. Его несут на носилках в медицинский пункт полка два солдата. Несут его по этой немыслимой грязи, им то самим тяжело идти, а тут ещё нести самострельщика. Несут злые. Ну и промахнулись мимо медпукта, выйдя к моей батарее. Когда я им показал, куда надо идти, и когда они поняли, что им надо нести эту сволочь на двести метров дальше – они озлились ещё больше. От неосторожного движения раненый слетел с носилок и выпал в грязь: упал и сразу же погрузился в неё. И из грязи теперь торчала только голова раненого, который плакал – плакал от унижения, боли и бессилия что-либо изменить.

Тут ещё сегодня ночью в палатку РМО кто-то зашёл и из автомата расстрелял спящих солдат. Четыре человека были убиты сразу, а двое скончались по дороге в госпиталь. Правда, о смерти этих солдат никто не жалел, так как они оказались наркоманами и сволочами, которые терроризировали всю роту материального обеспечения, отказывались выполнять приказы командиров и начальников. Приехали по этому поводу из прокуратуры утром следователи, начали проводить расследование. Конечно, я не присутствовал при этом разговоре, но как мне рассказали люди, которые об этом знали: командир вызвал к себе следователей и сказал, что о смерти этих солдат никто не жалеет, что это ублюдки, сволочи и наркоманы. Об их безобразиях он знал, но за всей текучкой, не успел предпринять каких-либо действий, считая, что командир подразделения в состоянии справиться с ними. Да он знает, кто их расстрелял, да об этом знает половина полка, но командир его сдавать не будет. Чтобы прекратить уголовное дело, командир согласен подать их как боевые потери и представить посмертно к медали «Суворова». Следователи с этим согласились и уехали.

Вот на таком нерадостном фоне и «сломался» у меня командир третьего взвода лейтенант Мишкин. Был он натурой романтичной, считал, что достаточно быть офицером и тебя будут слушаться все солдаты. И пойдут они за ним в любой бой. Войну он представлял себе как сплошной подвиг. А на самом деле оказалось, чтобы тебе бойцы поверили, надо что-то и самому уметь делать и тянуть эту рутинную лямку спокойно и постоянно. Место подвигу на войне есть, но вот что эта рутина и есть часть подготовки к этому подвигу – этого-то он и не понял. У него начались проблемы с личным составом, с техникой, которую он не знал и не хотел знать. Ведь достаточно было подойти к Жидилёву и Коровину, которые прекрасно знали противотанковую установку и могли ему оказать любую помощь. Эта грязь, холод и плохое питание, преодоление которого тоже было подготовкой к подвигу и всё это психологически надломило Мишкина. Он как-то резко перестал умываться, следить за собой, периодически впадал в глубокую задумчивость. От взвода шарахался, к технике шёл только тогда когда я его туда выгонял или выпинывал из палатки. Всё это не способствовало укреплению взвода, а он и так был самым слабым в батарее.

Вот такие заботы обуревали меня, когда пришёл к зам. по вооружению. Подполковник Булатов вроде бы внимательно выслушал мои горести и беды, а потом, совершенно неожиданно, глупо захихикал.

– Копытов, честно скажу – запчастей к твоим БРДМам в полку нет – их мы просто забыли на складе в Екатеринбурге. Вот так.

– А меня это, товарищ подполковник, абсолютно не интересует, – окрысился я в ответ, – вы – зам командира полка по вооружению, вот и доставайте запчасти, как хотите и где хотите. А наше дело их на двигатель поставить.

Булатов на несколько секунд задумался и предложил другой вариант: – А зачем тебе запчасти? Давай я тебе дам два новых двигателя, ты их ставишь на БРДМы, старые сдаёшь мне, а потом будем их разбирать на запчасти для тебя. За трое суток поменяешь?

Да, это был хороший выход. Я вернулся в батарею и вновь собрал командиров взводов, техника, командиров машин и водителей. И рассказал, что нам дают два новых двигателя, и нужно их быстро, в течение двух суток поменять: – Ну что, если две бригады создадим – поменяем за двое-трое суток?

– Сделаем, Борис Геннадьевич, – заверил техник и солдаты дружно поддержали Карпука. Через час работа закипела. За сутки сняли движки с машин, а к концу вторых суток поставили новые. Полковник Шпанагель мне не мешал. Батарея тоже без дела не сидела. Ещё раз выверили противотанковые установки, благо погода нам не чинила препятствий. Стояла практически летняя погода, солнце светило во весь рост, днём температура воздуха подымалась до плюс 20 градусов. Начала подсыхать грязь, что тоже повышало наше настроение. Все солдаты и офицеры ещё раз отстрелялись на стрельбище: кто имел сомнение в оружии, ещё раз проверили автоматы стрельбой. Дополучали боеприпасы и я уже не знал, куда их складывать, но приказ командира иметь по 5 боекомплектов на каждого солдата выполнил. Короче, каждая минута была занята делом.