Борис Цеханович - Обыкновенная война

– Акуловский, ты чего? В чём дело солдат? – Стал напирать на своего подчинённого.

– А мне всё равно, пристрелян он или нет, товарищ капитан.

– Знаешь что, сынок, – я еле сдержался, чтобы не ударить его, – мне не всё равно, что отвечать твоей матери, если ты погибнешь. Мне не всё равно, если из-за твоих закрытых глаз во время боя погибнет кто-то другой….

В бешенстве ткнул ему десять патронов. – На. Иди, стреляй, – и добился того, что он стрелял с открытыми глазами.

На пристрелку автоматов и пистолетов у меня ушло где-то около часа, после чего начал вытягивать батарею на другую учебную точку, чтобы уже провести выполнение первого упражнения учебных стрельб и в этот момент проходил мимо огневой позиции миномётной батареи. Всё там выглядело убого: миномёты стояли криво, на разных интервалах, экипировки расчётов не было вообще, солдаты замёрзли и приняли «зимнюю стойку». Командиры миномётов, также замёрзшие до «зелёных соплей», еле держа в таких же замерзших пальцах огрызки карандашей, пытались вести записи в измятых и порванных тетрадях, изображавшие блокноты командиров миномётов. А мимо проходила колонна противотанковой батареи: и контраст был очень разительный. Разогревшиеся, розовощёкие солдаты, полностью экипированные, бодрым шагом проходили мимо огневой позиции миномётной батареи – видно, что идёт нормальное подразделение. На этот контраст и обратил внимание полковник Шпанагель, который в этот момент находился на огневой позиции миномётчиков и закатил гневный разнос офицерам батареи, за эту убогость и нищету. А эта, бросающаяся разница между противотанковой батареей и миномёткой вообще, привёл его в бешенство.

– Товарищ капитан, ко мне, – я подошёл молча и остановился перед ним. – Объясните мне, почему вы сами, ваши офицеры, солдаты в касках, с оружием, в бронежилетах и с противогазами?

– Решил с самого начала приучать всех в подразделении, в том числе и себя носить экипировку. Там зато, наверно, проще и легче будет носить всё это.

Шпанагель удовлетворённо выслушал меня и уже спокойным голосом сказал, обращаясь к миномётчикам: – Вот видите, балбесы, есть офицеры, которые думают о том, чтобы жизни своих подчинённых уберечь. Спасибо, товарищ капитан, идите, занимайтесь дальше.

Я молча козырнул, развернулся и через две минуты догнал батарею, где ко мне тут же подошли Кирьянов и Карпук.

– Мы уж с Игорем начали переживать, думали: опять на комбата будет наезжать, а комбат сейчас плюнет на всё и уйдёт «к чёрту» домой. – Облегчённо заявил замполит, подойдя ко мне.

Я засмеялся: – Не дождётесь ребята, воевать поедем вместе.

Оставшаяся часть дня прошла нормально. Откидали гранаты, занялись опять двигателями, а попутно выверили прицельные приспособления на противотанковых установках.

В 17:00, выполнив задачу дня, я отправился на центральную вышку, чтобы спросить у командира полка разрешение на убытие в полк. Около винтовочно-артиллерийского полигона на дороге задумчиво выхаживал, заложив руки за спину, полковник Шпанагель. Отдал молча полковнику воинское приветствие и решил, что также молча мы и разойдёмся, но Шпанагель подозвал меня к себе.

– Копытов, не пойму – начал он, – да и не могу вспомнить, когда я тебя оскорбил? Да ещё и офицеров, вот ей богу не помню. – Полковник вопросительно посмотрел на меня.

– Вчера, товарищ полковник, вы меня перед всей батареей назвали скотиной, сволочью и другими оскорбительными словами. Главное, я не понял – За что? – Я сделал паузу и продолжил, – первым желанием у меня было хорошо вам врезать по зубам за это, а потом уйти. «Трахайтесь» с батареей сами….

Шпанагель удивлённо приподнял брови, потом приосанился и значительно пошевелил плечами: – Копытов, посмотри на меня. Я ведь тоже не хилый, так бы тебе в ответ врезал, что наверняка челюсть вылетела. – Начальник грозно сверкнул глазами.

– Товарищ полковник, ну я бы вас первым ударил. Поверьте мне: зуба два бы вам точно вышиб. – Отпарировал в ответ.

– Ну, ладно, ладно….. Хорош ерепениться…. А офицеров когда оскорбил?

Тут я ему в цветах и красках рассказал, что он сделал и что сказал, и как швырнул в нас трибуну. Полковник сначала с досадой крякнул, потом озадаченно хмыкнул. Прошёлся задумчиво туда-сюда по дороге и остановился передо мной.

– Копытов, ну пойми меня правильно. Я ведь тоже человек и у меня, как и у вас всех есть нервы. Вы ведь тоже не подарки. Ну, сорвался, что ж теперь поделать?