Борис Харитонов - Особое задание

Все в тревоге. Кто те двое? Вероятно, майор и Богданов. А может быть, Жеребилов? Что будет с Ирасеком? Будут его мучить? Выдержит или выдаст?..

Ни на один из вопросов нет ответа.

Снова слышится стук в ворота. Марта идет открывать. Вошли несколько солдат. Что-то говорят Марте. Та пошла в дом. Вернулась с ведерком молока и корзиночкой булочек.

Боже, как немцы набросились на булки! Рвут одни у других из рук молоко. В несколько минут выпили все. Марта принесла еще. Выпили и это. Ушли.

Томаш высказывает свою догадку относительно ареста Ирасека. После смерти Маклакова Ирасек выкупил у общины его хату и участочек земли. После того, как там кого-то сегодня захватили, немцы решили арестовать Ирасека, так как он является теперь хозяином хаты.

Подбегает Веклюк.

— Сергей, — возбужденно шепчет он, — оцепление вокруг села снимают!

Немцы из оцепления группами идут к селу. Что это значит? Конец облавы или?..

Гитлеровцы на дороге собираются возле автомашин. Садятся в автомашины и уезжают…

Партизаны на чердаке сидели молча. Сил уже не было, — только теперь сказалось страшное нервное напряжение.

Через некоторое время на чердак пришел Ирасек. Его отпустили. В хате Маклакова кого-то задержали. По-видимому, Васю Жеребилова.

…Иозеф Киттлер вернулся из Рыхнова поздно вечером 10 апреля. Не заезжая домой, проехал лесом прямо к селу Рзи, надеясь застать в домике Маклакова кого-либо из партизан, связаться со мной и передать срочные сведения.

В наступившей темноте подошел к опушке возле домика. Здесь остановился. Долго наблюдал.

В домике было тихо. Чем-то завешенные изнутри окна не пропускали света. Вдруг Киттлер заметил сверкнувший в той стороне огонек сигареты. «Кто-то из партизан курит на посту», — подумал он и, придерживая руками велосипед, двинулся по тропинке.

На куче соломы, сложенной возле стенки сарая, рассмотрел фигуру человека. Тот сидел, повернувшись в сторону села, изредка затягивался сигаретой и не замечал Киттлера.

— Добрый вечер! — окликнул его Иозеф.

Человек вздрогнул, вскочил на ноги, громко, испуганным голосом крикнул «Хенде хох!» и больно ткнул в грудь Киттлера стволом автомата.

«Засада!» — молнией промелькнула страшная догадка. Киттлер поднял руки. Велосипед с грохотом упал на землю. Из-за сарая выскочили еще трое, бросились на Киттлера, сбили с ног и, плотно зажав ему рот, втащили в избушку.

В бледном свете керосиновой лампы Киттлер рассмотрел двух сидящих справа в углу офицеров. Один из них поднялся, шагнул навстречу. Два белых зигзага и серебристые квадратики сверкнули на черных петлицах.

«Эсэсовец. Гауптштурмфюрер», — успел только отметить про себя Киттлер, как страшный удар кулаком в лицо отбросил его к стенке.

Толстые очки вдребезги разлетелись, осколок стекла врезался в бровь, кровь залила глаза.

— Вер бист ду? Партизан? — медленно, как бы издалека, дошел до его сознания первый вопрос гитлеровца.

Киттлер тряхнул головой, открыл глаза и, как сквозь розовый туман, увидел еще одного человека. Избитый, окровавленный, сидел он за столом возле стены. Это был Вася Жеребилов. Руки его были положены на крышку стола, и в каждую из них был вбит штык…

— Я учитель из села Горные Елени, — медленно, обдумывая каждое слово, заговорил Киттлер по-немецки, сознавая, что от того, что он сейчас скажет, зависит его жизнь. — Я приехал к пану Маклакову купить яичек. У пана Маклакова много кур и всегда…

— Маклаков давно сдох! — заорал эсэсовец. — Ты пришел на связь к Крылову. Где сейчас Крылов?

— Какой Крылов? Я приехал к пану Маклакову. Я не знал, что он умер, — твердил Киттлер.

Тщательный обыск ничего не дал. Кроме бумажника, в котором были только паспорт, фото жены с сыном на руках и несколько десятков оккупационных крон, в карманах Киттлера ничего не было. Он был очень осторожен и никогда не делал никаких записей, всецело полагаясь на свою память.

В сенях солдаты осматривали велосипед Киттлера. Один из них внес в комнату пустой кожаный портфель, снятый с багажника. Иозеф подкрепил свою версию объяснением, что в портфель он собирался упаковать купленные яички.

Гауптштурмфюрер ткнул в руки Киттлера маленький, сшитый из ученической тетради блокнот, весь исписанный химическим карандашом, и приказал перевести, что там написано.

Это был дневник Жеребилова. Иозеф полистал странички дневника и вернул его гитлеровцу, заявив, что он не знает русского языка.

Учителя поставили в угол, лицом к стене, и снова принялись за Жеребилова.