Карим Гарипов - Пешки

– Мама говорила, ты в ополчение хотел уйти.

– Я и сейчас хочу. Из-за нее не иду.

– Забудь эти мысли, отец! Против власти не попрешь.

– Сын, ты что меня учить будешь? – спросил начинающий злиться отец.

–Не учу, а советую. Ты мой отец и дорог мне. Ладно, мне пора, я что сказать-то хотел: когда ополченцы уйдут, а они уйдут, будь уверен, вы с мамой идите в квартиру, здесь не оставайтесь ни в коем случае. Ты понял?

– Понял. Откуда ты все это знаешь, сын?

– Ополченцы сказали, – соврал Сергей. – И никому не вздумай ничего говорить, чтобы паники не было. Отец, послушай меня один раз, прошу тебя, и мы будем жить счастливо.

– Хорошо, обещаю, – пообещал отец. – Давай, будь осторожен.

Они пожали на прощание руки.

«Все мои соседи – ублюдки сепаратисты, и жалости к ним не будет однозначно. А Надя, сучка, ответит за каждое слово».

Парень за эти месяцы, проведенные в осажденном городе, стал жестоким. Его злость просилась наружу, но он терпел – ждал нужного момента.

Ночью был очередной обстрел города: снова гибли люди, уставшие жить в подвалах. Многие, наплевав на безопасность, вернулись в свои квартиры и дома. Отключили сотовую связь, свет и горячую воду. Холодная вода была в двух районах города, остальные были обезвожены. Работники коммунальной службы на свой страх и риск развозили питьевую воду на машинах. Магазины не работали, нечем было торговать: дороги к городу были отрезаны. Единственной возможностью купить продуктов был городской рынок. Частные предприниматели различными путями умудрялись завозить продукты в город. Цены были астрономические, но выбирать не приходилось. Идя за покупками, все подсознательно понимали, что могут не вернуться назад —, рынок обстреливался ежедневно. Человек ко всему привыкает, привыкли и жители города: они ездили в общественном транспорте, зная, что могут погибнуть от попадания снаряда. Люди шли на работу, понимая, что могут погибнуть от осколков или пули снайпера.

Все стали меньше смеяться, но стали больше вспоминать Бога. Люди забыли, что такое злость. Общая беда и общий враг сблизили всех, взаимопомощь стала нормальным явлением среди жителей осажденного города. Люди гордились собой.

Ребята постарались на славу. Вечером, собравшись в квартире, они писали данные и адреса выявленных сепаратистов.

Сергей был доволен, больше всего его удивила Лена: в ее списке было несколько десятков фамилий.

– Кто это? – спросил Коля, показав на фамилию в списке.

– Знакомая сучка, у нее парень в ополчение свалил, – ответила Лена, – она теперь от нас всех нос воротит. Зазналась, шалава.

– А этот, Гундарев Алексей?

– Дядя мой, тот еще гусь! «Сепар» конкретный, помогает им деньгами.

– А ты тоже Гундарева, получается, что ли?

– Ну да.

– А где твои родители?

– Мама здесь, отец свалил от нас уже давно. Хрен знает, где он сейчас…

КАТЯ

Ранним утром девушку разбудил стук в дверь. «Звонок же есть, зачем стучать?» – подумала девушка, надевая халат. Катя подошла к монитору видеодомофона – у двери стояли военные.

«О Боже, снова они», – с ужасом подумала девушка. – Вам кого? – осторожно спросила девушка.

Люди, стоящие у двери, рассмеялись, услышав ее голос.

– Украинская армия. Открывайте! Проверка документов.

– Кто такая? – нагло спросил военный, когда они бесцеремонно прошли в квартиру.

Катя представилась.

– С кем живешь?

– С мужем.

– Где он?

– На работе.

Один военный допрашивал, двое других ходили по дому, осматривая комнаты. Катя видела, как военный, говоривший с ней, «поедал» ее глазами. Ей стало не по себе, она понимала, что они могут сделать все, что угодно.

«– Нас уже проверяли», – сказала девушка.

– Вот как? – удивленно спросил боец и громко рассмеялся.

– Командир, в комнате нет никого, кроме спящего пацана, – отрапортовал боец, осматривающий дом.

– Ну что, расскажешь по-хорошему, где в городе сепаратисты прячутся, или хочешь по-другому? – с хитрой улыбкой спросил военный.

– Я не знаю, правда, – обреченно ответила девушка, – я же говорю вам, нас уже проверяли, узнайте, если хотите.

– Да замолчи ты, дура! Кто тебя проверял, имя, фамилия, звание? – заорал допрашивающий.

– Я не знаю.

Снова раздался громкий смех.

– Ну вот видишь! А говоришь, что проверяли. Давай рассказывай, и разойдемся по-хорошему. Не скажешь – я тебя, сука, увезу к своим бойцам, они тебя так оприходуют, что расскажешь то, чего не было.