Борис Крамаренко - Пути-дороги

— Бать! Это я. Чего вы так испугались?

Григорий Петрович, всхлипывая и беспомощно мотая

головой, прижался к его груди.

… Сидя за столом и доставая подарки из сундучка, Андрей внимательно слушал отца.

— Ну, как только утки на юг снялись, извещение пришло, что наших казаков побили… Мать — в голос: «Иди до атамана, чует мое сердце недоброе, да и от Андрея давно письма нету». Пошел я в правление, атаман навстречу мне вышел. «Ты, Петрович, гордиться должен», а сам на меня не смотрит. Сердце у меня захолонуло. «Что, Семен Лукич, убитый он? Кажите, не терзайте!» Ну, а как сказал он… Не помню, как и до дому дошел. Не иначе, разум отнял 0». Старой допоздна не говорил…

Мать Андрея, утирая фартуком беспрерывно катящиеся слезы- суетилась около печки.

Андрей вскочил:

— Это он извещение о моей смерти прислал! Он письма мои и Дергача перехватывал… Ну ничего, когда–нибудь встретимся еще, ваше благородие!

Он яростно потряс в воздухе сжатыми до боли кулаками.

— О ком говоришь, сынок? — Старик испуганно глядел на сына. Он еще не мог привыкнуть к георгиевским крестам и нашивкам Андрея.

— О ком же, как не о Николае Буте?

И Андрей, волнуясь, рассказал, как Николай посылал его на верную смерть, как били его и издевались над ним урядники, когда он был рядовым. Но, вспомнив причину ненависти Николая, он смущенно замолчал. Григорий Петрович понял смущение сына:

— На волобуевском хуторе она, сынок. Как от матери сбегла, досе там работает.

Андрей покраснел.

Григорий Петрович давно видел, что детская привязанность сына к Марине переросла в нечто большее, и радовался этому. Покойный отец Марины был его лучшим другом, и ему было приятно иметь невесткой одну из его дочерей.

— Я пойду завтра к ней, батько.

Старик задумался. Потом, пристально посмотрев на сына, ласково улыбнулся:

— Что ж, дай тебе боже счастья! Я лучшей невестки не хочу.

— Ты бы к Гринихе допрежь того зашел, — вмешалась в разговор мать. — С ней бы побалакал. Или сватов заслать?

Андрей, упрямо наклонив голову, молчал. Мать не унималась:

— И где же это так делается, чтобы девку без согласия родителей замуж брать?

— Ладно, мамо, схожу, — нехотя проговорил Андрей.

Спать легли после вторых петухов. Андрей долго ворочался, думая о новой, нанесенной ему Бутом обиде и о завтрашней встрече с Мариной.

Утро. Ветер торопливо гонит над утопающей в зелени станицей отары кучерявых облаков. Воздух напоен медвяным запахом белой акации.

Василий, болтая локтями, рысью въехал во двор. Серый конь, изредка вздрагивая охлажденной после купания кожей, упрямо тянулся мягкими губами к грядке цветов у крыльца. Василий сердито потянул повод. Конь обиженно дернул головой и зарысил к стоящим около сарая дрогам с сеном.

Андрей, подпоясанный расшитым полотенцем, фыркал над ведром холодной колодезной воды. Увидев брата, он крикнул:

— Чего ж ты меня не взбудил? Вместе бы на речку

поехали.

— Так тебя зараз и взбудишь… Ты ж спал, как сурок.

Андрей, вытирая полотенцем голову, посмотрел на посмеивающегося брата:

— А ты наверно знаешь, что Марина сейчас на волобуевском хуторе?

Лицо Василия сделалось серьезным:

— Сам видел на той неделе, как масло от Волобуя возил. Худая да черная стала.

Андрей смущенно отвернулся от брата, чтобы скрыть подступающие к глазам слезы…

Одевался Андрей, словно на праздник. Начистив до ослепительного блеска сапоги, он достал привезенную с собой кривую шашку в серебряных ножнах, с вызолоченной неказачьей рукояткой. Надев на новую черкеску оба «георгия», подошел к матери.

— Ты, Андрюша, зайди к Гринихе–то, — крестя сына, прошептала мать, окидывая счастливыми глазами его высокую стройную фигуру.

Почти все пятнадцать верст до волобуевского хутора Андрей мчался галопом. Но когда на большом холме из–за темной зелени вишняка показалась крыша волобуевского Дома, он пустил коня шагом. Прежняя робость перед Мариной стала снова овладевать Андреем.

Справа от дороги из непролазной чащи камышей узкой полоской выглянуло небольшое озеро. Над головой Андрея пронзительным криком закружились краснолапые кулики. По песчаной отмели важно бродили цапли, а чуть подальше деловито суетились пестрые бекасы, запуская длинные носы в заросшую тиной воду. По лугу, вдоль камышей, шло волобуевское стадо.

Увидав знакомого пастуха, Андрей повернул коня ему навстречу.

— Здорово, Пантелей Григорьевич! — приветливо козырнул ом и спрыгнул с коня.