Георгий Марков - Отец и сын

Надюшка притихла, опустила голову, сползла со спины ее толстая коса, удивлявшая подружек, повисла, как веревка. Кадкин, выходя из сарая, задержался возле ворот, кинул:

— Завтра-послезавтра лодка тымских хантов будет туда возвращаться с товарами. С ней и уплывешь. И чтоб без всяких разговоров!

Распоряжение заведующего возмутило всех девушек.

Многие из них были комсомолки, и они решили заступиться за подругу через комсомольскую ячейку.

— Он что, наш Кадкин, умный или вовсе дурак?! Если б она была кулачка, разве бросила бы свой дом?! Нет, от хорошего плохое не ищут! — рассуждали они между собой.

Кадкин усадил вокруг стола пришедших к нему девушек, выслушал их горячие, сбивчивые речи, прищурив и без того узкие глаза, сдерживая гневные нотки, сдавленным шепотом сказал:

— А вы знаете, как ваши разговорчики называются? Оппортунизмом, правым уклоном! Вы что, хотите, чтоб всех нас, как пособников классового врага, из партии, из комсомола вышвырнули? А вам известно, что сам управляющий, товарищ Ведерников Григорий Валерьянович, строго-настрого предупредил держать в вопросе подбора кадров четкую классовую линию?!

Помолчав и слегка подобрев, он продолжал в тоне яштейского утешения:

— И что вы, право слово, взбеленились? Я ведь не выбрасываю вашу Надюшку на улицу, как сплошь и рядом делают воротилы зарубежного капитализма! Я предлагаю ей пост помощника приемщика на Тымском приемном пункте. Ответственность, хорошая ставка, харчей до дьявола… Живи, наслаждайся… природой. Ну, правда, далековато, глухо… К пароходам навстречу не выбежишь, за неимением таковых, в Дом культуры не сходишь… Так… верно… А вы что же думали, по гладенькой дорожке к вершинам социализма взойти? Не выйдет, не получится. И потом, если Исаева не поедет, из вас кого-нибудь пошлю. А у вас семьи, она одиночка. Вот так, девчата. Идите трудитесь, а будете шуметь — взгрею. Права Кадкину даны, слава богу, не малые.

Девушки ушли и весь разговор с заведующим слово в слово передали Надюшке. Всю ночь девушка металась и плакала, а к утру решила: надо ехать, нет оснований уклоняться от нового назначения, не привыкла она быть непослушной, да тем более теперь, когда работает на государство. Жаль вот только расставаться с подружками, бросать занятия. И еще жаль, что не увидит она Скобеева. Навигация началась, и, наверное, скоро его база двинется снова на Васюган, а по пути туда непременно зайдет на денек в Каргасок. Хорошо бы повидать его, поведать ему о своей жизни, поделиться своими радостями и огорчениями. Не надеясь на свое умение изложить все это в письме, Надюшка наказала девчатам передать поклон Тихону Ивановичу, как только он появится в Каргасоке, и рассказать о ее житье-бытье все как есть.

На другой день рано утром лодка тымских хантов, груженная до верхних бортовин товарами, отошла от каргасокского берега. На тюках, укрытых в дальний путь берестой, прикрывшись брезентовой курточкой, нахохлившись, сидела Надюшка. Накрапывал редкий дождик. Небо было сумрачное, низкое. Дул порывистый ветер, и волна, колотясь о просмоленные борта лодки, обдавала девушку холодными брызгами. На душе у Надюшки было уныло и горько, и казалось ей, что уезжает она отсюда навсегда, на веки вечные.

Между Томском и средним течением Чулыма лежит обширная лесная сторона. О ней не скажешь, что она безлюдна, как Васюган. Проселочные дороги, пробитые через гребни холмов и топи логов, через чащобу пихтачей и ельников, через пахотные земли и поросшие густыми, пышными травами елани, соединяют между собой села и деревни, выселки и заимки. Эти тропы и проселки, хитроумно сплетенные наподобие таежных речек и ручьев, стекаются в две-три большие дороги, носящие название городских.

До середины прошлого столетия Среднее Причулымье было почти безлюдным. Лишь по устьям таких рек, как Большая Юкса, Чичкаюл, Яя, обитали остатки тунгусских племен, смешавшихся с остатками вымиравших племен кетов и хантов. В пятидесятых годах девятнадцатого века царское правительство стало усиленно заселять Сибирь крестьянами Тамбовской, Курской и Орловской губерний. Наряду с другими местами Сибири для переселенцев были отведены земли, лежавшие к северо-востоку от Томска. Тяжким, мучительным, но вместе с тем и славным был путь первых переселенцев. Каждую десятину пахотной земли, каждую версту проезжих дорог люди отвоевывали у вековечной, дремучей тайги в жестокой и часто неравной борьбе. Поводырями пришельцев по таежным тропам были, как правило, Иваны-непомнящие — беглые каторжники и государевы преступники, которых на долгие годы укрыла и приютила сибирская тайга, сделала их отменными охотниками, рыбаками, пасечниками, а то и обитателями староверческих монастырей и скитов.