Михаил Алексеев - Солдаты

Когда Аким отошел от венгерской девушки, его место тотчас же занял Семен, как бы невзначай позванивавший своими орденами и медалями.

Пинчук направился в село. На дороге заметил большой иллюстрированный немецкий журнал. Приподнял его, на обложке увидел портрет Гитлера. С гадливостью бросил журнал на землю и, прицелившись, с удовольствием припечатал свой сапожище так, что его каблук пришелся прямо на усики и кособокий рот фашистского фюрера. Потом Петр Тарасович вспомнил что-то, полез в карман, вынул большой потертый бумажник, извлек из него фотографию выпускников седьмого класса, ту, что подобрал в сорок третьем году в своей школе, и, глядя на девочку с вмятыми немецким сапогом косичками, сурово сказал:

— Ось за тебя ему… проклятому! — и стал с яростью втаптывать в землю фашистский журнал с портретом фюрера… — Як цэ они… — он задумался… — ага, «хайль». Так вот подыхайль, Гитлер. Так со всяким будет, хто пиде до нас разбойничать! Со всяким!

Свершив этот акт правосудия, он не спеша, вразвалку направился к дому, в который перед тем зашли Забаров, Шахаев и другие разведчики.

— Отдохнем тут малость, — задумчиво проговорил какой-то солдат из молодых.

Забаров посмотрел на него пристально, потом сказал:

— Отдыхать нам не придется. Нас ждут. Ну, пошли, товарищи! Задерживаться не будем…

И разведчики, выйдя со двора, двинулись дальше.

Шахаев взглянул на Федора.

«Да, этот нигде не задержится!» — почему-то подумал про него парторг.

— Не будем задерживаться! — вырвалось вдруг у Шахаева, и он радостно засмеялся.

Петр Тарасович вернулся, чтобы «подтянуть свои тылы», как он для солидности называл свое хозяйство. Кузьмича, Михаила Лачугу и Мотю он застал на старом месте.

Однако лошади сибиряка были запряжены, и сам Кузьмич, торжественный, уже сидел на повозке, очевидно ожидая команды. Старик обрадовался, завидя вернувшегося Пинчука.

— Тронулись, стало быть, товарищ старшина? — нетерпеливо спросил он.

— А все собрал?

— Все как есть до мелочей!

— Ну, хай будет так. Тронулись, Кузьмич!

Они проехали город, и колеса Кузьмичовой повозки, ошинованные им самим еще на Волге, с веселым и смелым грохотом покатились дальше к границам второго иностранного государства. Повозку обгоняли тяжелые танки, «катюши», уже не прикрытые брезентом, как это было раньше, машины с боеприпасами. В воздухе стайка за стайкой плыли штурмовики, веселя солдатскую душу.

Пинчук вынул из кармана бумажку, на которой уже успел записать некоторые мадьярские слова, позаимствованные от пленных венгерских солдат и от местного населения Трансильвании. Петр Тарасович полагал, что вовсе не лишне было бы знать язык народа, которому он, Пинчук, и его товарищи несли освобождение.

— «Йо» — цэ будэ добрэ по-мадьярски. «Йо напот» — здравствуйте. «Мадьярорсак» — то будэ Венгрия. «Оросорсак» — Россия.

Петр Тарасович замолчал и задумался. Он морщил лоб, дергал себя за свисающий ус, напрягая память. Ему очень хотелось вспомнить, как будет по-венгерски слово «дружба».

Неприкосновенный запас.

Куда тебя несет? (нем.)

Назад! (нем.)

Вперед! (нем.)

Окопно-звуковая установка.

Дивизионный обменный пункт.

Политотдел армии.

Противотанковое ружье.

Так в Румынии называлась королева Елена.

Таким образом в Румынии откармливают гусей.

Вроде штрафного батальона.

Фриснер — генерал-полковник, командовавший немецкой группировкой «Южная Украина».

Кривец — так в Румынии называют северный, северо-во-сточный и восточный ветры.

Не понимаю по-русски (рум.) .

Добрый день (рум.) .

Жудец — уезд (рум.) .

Тудор Владимиреску — румынский революционер, руководитель восстания в 1821 году.

Гайдуки — бежавшие в леса и горы люди, которые в знак своего протеста против существующего строя по-своему чинили суд в расправу над богатыми, защищая всех угнетенных и обездоленных.

Богян, Беган и Стоян — гайдуки.

Николай Бэлческу — руководитель румынской революции 1848 года.