Василий Зайцев - За Волгой земли для нас не было. Записки снайпера

— Что тебя там привлекает? — спросил я.

Не прекращая наблюдения, он ответил:

— Немцы, — и, помолчав, показал: — Смотри, видишь, на фоне зари силуэты? Готовятся делать перебежку к угловой траншее. Там у них площадка для миномета. Причалы нашей лодочной переправы хотят минами, видно, накрыть.

— Сволочи, — не выдержал Саша Грязев, — хорошо их вижу, дайте мне пару противотанковых!

Саша не на шутку рассвирепел. Надо немного охладить его пыл. Беру его медвежью лапу и спокойно говорю:

— Ты сейчас швырнешь гранаты. Разгорится бой. Нас мало, и маневрировать еще не знаем как…

— Говори, главный, что делать?

— Во-первых, изучить обстановку, условия маневра; во-вторых, выбрать огневые позиции, чтобы можно было расстреливать фашистов в траншее.

— А почему только в траншее?

— Из нее у них ограниченный обзор, не увидят, откуда мы щелкаем.

Из этой траншеи может получиться хорошая ловушка, как огневой коридор. А

надо будет — заблокируем этот коридор гранатами. Понятно?

— Понятно, — не очень охотно согласился Саша.

С рассветом вместо утренних птичек повсюду защелкали разрывные пули, засвистел свинец автоматных очередей.

Наши снайперские посты расположились в передней линии обороны. Задача у них была такая: как только немцы бросятся в атаку, в первую очередь выводить из строя офицеров, потом уничтожать ведущих солдат и гранатами — боевую технику.

И все же Саша Грязев взял сумку с противотанковыми гранатами, забросил за спину автомат и пополз к фашистскому пулемету, под прикрытием которого скапливались солдаты. Приблизившись незаметно, он швырнул две противотанковые гранаты.

Как и следовало ожидать, завязался невыгодный для нас бой. Гитлеровцы обошли нашу группу справа и слева. Мы оказались почти отрезанными. Единственный выход из окружения простреливался плотным пулеметным огнем. Поэтому отходить не было смысла. Мы остались в осаде…

Прошли сутки, вторые. Мы держались. Снайперский огонь вынудил фашистов отказаться от вылазок к роднику; много солдат потеряли они и на минометной площадке, с которой не успели сделать ни одного выстрела по лодочным причалам.

Ночью к нам пробрался связной комбата. Он принес приказ командира дивизии: «Удерживать позиции до последней возможности».

Это значило: с высоты уходить нельзя.

Осень везде одинакова. Погода меняется постоянно. То пригревает солнце, то моросит холодный дождик, то тянет жгучим холодом и сыплется льдистая крупа. Вот так и сидели мы двое суток в окружении, ни на минуту не выпуская из рук оружия. Бывало, с вечера пройдет дождь, а к рассвету подует степняк. Ух, как в такие минуты невесело. Прижмешься в углу траншеи… А чуть затих без движения — полы шинели примерзнут к земле…

Гитлеровцы не раз сползали по косогору к нашим траншеям, и тогда мы забрасывали их гранатами. Гранаты надо было кидать далеко, так, чтобы они до взрыва не могли скатиться по косогору обратно в траншею.

Тут пригодились длинные сильные руки Грязева. Саша ходил по всей линии обороны, как сторож по огороду, и стоило только фашистам приблизиться на расстояние броска, как он подымал свою длинную руку с противотанковой гранатой и бросал ее точно в цель. Сперва подымались пыль и дым, потом все рассеивалось, и мы видели результаты взрыва. Неплохие результаты!

…На исходе третья ночь.

В черном небе ни одной звезды. Тяжелые тучи, кажется, придавили все живое на Мамаевом кургане. Передний край немцев в ста метрах от нас. Слышно, как там, в окопах, звенят котелки, металлические кружки, стучат каблук о каблук солдаты: сбивают грязь с ботинок, греют ноги. Все слышно, но речь разобрать нельзя. С детства не учили иностранный язык, убегали с уроков, а теперь ругаем сами себя.

Всю ночь мы следили за поведением противника. Сон не шел. Изредка поглядывали назад, на Волгу. Ветер рябил черную поверхность волжской воды. Холодный отсвет неба нагонял тоску. Клубы синего тумана медленно ползли по развалинам. От пронизывающего предрассветного ветерка становилось все холоднее.

В траншеях противника началось оживление. Мелкими группами немецкие солдаты стали подбираться к нашим окопам. Мы взяли снайперские винтовки и без особого труда расправились с ними. Не получилось у них внезапности.

Ответного удара пришлось ждать недолго. От шквального ливня пулеметных и автоматных очередей взъерошилась земля перед нашими позициями.

Мы ушли из зоны обстрела, а вскоре наш прицельный снайперский огонь заставил замолчать пулеметы. И вот гранатометчик Саша Грязев снова на старте. Он разворачивался медленно, заносил руку, пригибал одно колено, словно заводил тугую пружину, и швырял гранату. Ничего не скажешь — мастер!