Александр Чаковский - Блокада. Том 1

Только сейчас до Суровцева полностью дошел грозный смысл слов, сказанных ему командиром полка: «Поймешь, когда наверху побываешь…»

— Слушай, комиссар, — тихо сказал он молча стоявшему рядом Пастухову, — ты представляешь себе, что натворит немец, если захватит эту высоту?

Пастухов ничего не ответил.

Да и что он мог сказать? Без слов было ясно, что, захватив высоту, враги оказались бы поистине хозяевами положения.

— Пойдем, — проговорил Пастухов. Они повернулись и увидели двух командиров, вошедших через пролом в стене.

— Здравствуйте, товарищи! — громко сказал один из них.

Суровцев и Пастухов сразу узнали его. Это был член Военного совета фронта Васнецов. Второй — среднего роста человек со щеточкой усов над верхней губой, с генеральскими звездочками в петлицах — был им незнаком.

Сделав несколько шагов вперед, Суровцев и Пастухов вытянулись по стойке «смирно». Но Суровцев не знал, кому именно он должен рапортовать.

Очевидно, Васнецов почувствовал некоторое замешательство комбата.

— Доложите командующему армией генералу Федюнинскому, — сказал он.

Несколько робея и стараясь взять себя в руки, Суровцев коротко доложил, когда прибыл батальон и какую получил задачу.

— Вас поддержат огнем артдивизионы, — сказал Федюнинский. — Высоту надо отстоять. Надеюсь на вас.

Мгновение Суровцев колебался, следует ли ответить «Служу Советскому Союзу!» или промолчать. И неожиданно для себя сказал:

— Ясно, товарищ командующий! Командир полка приказал лечь костьми, но высоту не отдавать.

— Кости ваши нам не нужны, — нахмурился Федюнинский. — Это фашисты хотели бы найти здесь кости вместо бойцов. Вы живые нужны Родине. Живые и с оружием в руках.

— Вы комиссар батальона? — спросил Васнецов, заметив красную звезду на рукаве у Пастухова.

— Так точно, старший политрук Пастухов, — доложил, вытягиваясь, тот.

— Послушайте, мы с вами раньше не встречались?

— Я вас видел, товарищ член Военного совета, — спокойно ответил Пастухов, — а вот заметили ли вы меня, не знаю.

— Где это было?

— Под Лугой. В июле. Вы с маршалом Ворошиловым к ополченцам ехали. Бомбежка тогда прихватила.

— Помню, помню, — закивал головой Васнецов. Лицо его оживилось. — Послушайте, — сказал он, — ведь тогда с вами майор Звягинцев был, верно?

— Верно, — угрюмо ответил Суровцев, — был, а сейчас вот нету. Ранило его под Кингисеппом. Не знаем даже, жив ли теперь.

— Жив, жив ваш майор! — улыбаясь, сказал Васнецов. Чувствовалось, что ему доставляет удовольствие в этой трудной, критической обстановке принести людям радостную весть. — На Кировском заводе он сейчас, помогает организовать оборону. Я его совсем недавно видел.

— Слышишь? Жив наш майор! — воскликнул Суровцев и, словно забыв, что перед ними высокое начальство, ударил Пастухова по плечу. — Слышишь, комиссар?

— Это большая радость для нас, товарищ член Военного совета, — подчеркнуто корректно сказал Пастухов, чтобы как-то загладить мальчишескую выходку своего комбата. — Мы вместе с майором Звягинцевым первый бой на Луге принимали. Этого не забудешь.

— Да, этого не забудешь, — проговорил Васнецов. — На Луге вы действительно стояли насмерть.

— Поглядим, как здесь стоять будут, — сухо откликнулся Федюнинский. — Прошу вас, Сергей Афанасьевич… — И повел Васнецова к южному пролому.

Суровцев и Пастухов нерешительно переглянулись, не зная, уходить им или подождать.

Несколько минут Федюнинский и Васнецов стояли у пролома, о чем-то вполголоса разговаривая и время от времени поднося к глазам бинокли. Потом перешли на противоположную сторону, откуда открывалась панорама города. Васнецов обернулся к стоявшим в отдалении Суровцеву и Пастухову.

— Подойдите сюда, товарищи. Вы видели это?.. — сказал он, когда командиры подошли. — Все мы уже много раз повторяли: «За нами Ленинград». Это «за нами» измерялось сначала сотнями, потом десятками километров. А теперь оно измеряется уже шагами. Если отдадим высоту, Ленинграду придется очень туго. Разумеется, это не значит, что в тылу Пулковской высоты нет наших войск. Но если немцы захватят высоту, они будут расстреливать город в упор. Это все, что я хотел вам сказать.

Во время боя рядовой воин смотрит смерти прямо в глаза. И, как бы учитывая это, война в момент самого боя не нагружает его другим неимоверной тяжести грузом — ответственностью за исход сражения в целом, за жизнь других таких же бойцов.