Лотар-Гюнтер Буххайм - Подлодка [Лодка]

— Настоящая Вавилонская башня! — воздает должное съедобному сооружению Жиголо. Арио понимает, что его репутация стоит под вопросом, поэтому, ни моргнув глазом, добавляет сверху толстый слой горчицы. Затем доносится звук аппетитно жующих челюстей. Им приходится нелегко в битве с жестким куском сухого хлеба.

— Все вкуснее, чем эти консервированные отбросы, — ворчит Арио.

Наконец он проталкивает мешанину, получившуюся у него во рту, дальше в горло при помощи красно-желтого чая. У всех собравшихся рты, в свою очередь, растягиваются в масляные улыбки: ни дать, ни взять — каннибалы собрались вокруг своего котла. Нельзя разобрать, где чья нога — прямо как в переполненном железнодорожном вагоне. Периодически раздающееся рыгание Арио подтверждает, что он удовлетворил свой голод. По кругу пошла бутылка яблочного сока.

Дверь распахивается со стуком.

— Иисусе! Ты только загляни в эту комнату! — с негодованием взывает матрос, вернувшийся с мостика, отряхивая воду со своего лица и рук.

В ответ раздается дружный хохот.

— Повтори это еще раз! — сквозь смех просит Факлер.

— Комната! Загляни в эту комнату! — передразнивает Жиголо матросика и задает ему наводящий вопрос. — Может, эта фраза не совсем грамотно построена?

Жиголо не в силах остановиться:

— Где ты только научился так выражаться? «Эта комната» — звучит примерно так же хорошо, как «Достаньте патроны из погреба».

— А причем тут патроны и погреб?

— Один идиот из вахтенных офицеров отдал такую команду во время последних учебных стрельб. Ты разве не слышал? Он приказал «достать патроны из погреба» вместо того, чтобы «поднять снаряды из трюма на верхнюю палубу»!

По лицу вахтенного матроса расползается улыбка. Он такой упитанный, что больше смахивает на корабельного кока, чем на матроса. Черты его лица постоянно находятся в движении. Единственное, что всегда остается на своем месте — это черная куцая бородка. У него, должно быть, покладистый характер. Он не обижается на насмешки. Спокойно найдя незанятое место в кружке моряков, он напористо протискивается к нему.

— Ты не слишком много места занял? — набрасывается на него Факлер.

Но вахтенный матросик лишь дружелюбно улыбается ему в ответ и не сдвигается ни на дюйм. Факлер начинает беситься:

— Ты — настоящая груда жира!

На этот раз Жиголо встает на сторону вахтенного и говорит ему успокаивающим тоном:

— Ну, ну, не позволяй дрянному мальчишке обижать себя.

Это устанавливает на некоторое время мир и спокойствие. Слышно лишь громыхание ведра, перекатывающегося от одного торпедного аппарата к другому в глубине отсека да жующие звуки, которые становятся все громче.

В свете красной лампочки вырисовывается торпедист Данлоп и начинает рыться в своем шкафчике. На свет извлекается масса флакончиков. Что бы он ни искал, это что-то, видимо, находится в самой глубине.

— Что ты хочешь? — не выдержав, интересуется со своей койки Факлер.

— Мой крем для лица.

Как будто услышав давно ожидаемый сигнал, вся компания тут же срывается с цепи:

— Взгляните на эту прелестную маленькую купальщицу! — Сейчас он примется умащать притираниями свое восхитительное алебастровое тело! — Я умоляю тебя, ты сводишь меня с ума!

Рассвирепевший торпедист оборачивается к насмешникам:

— Вы, ублюдки, даже не знаете такого слова — гигиена.

— Да брось ты, не беспокой себя по пустякам! — Ты — наша ходячая корабельная агитация за соблюдение правил гигиены! Наверняка у тебя сегодня был замечательный стул! — Нет, вы только посмотрите на него! Кричит о гигиене, а у самого член воняет, как горгонзола. — Тебе только и говорить о гигиене. Вот это мне нравится больше всего: вонючий, как немытая задница, да еще и дерьмо сверху растерто. Гигиеничней не бывает!

Хекер, старший в носовом отсеке, ревет:

— Иисус, мать твою, Христос! Да будет здесь когда-нибудь тишина или нет?

— Нет, — отвечает ему Арио, но так тихо, чтобы механик-торпедист не услышал его со своей койки.

Вторник.

Море разгулялось еще больше. Внезапно лодка с такой силой шлепается о воду, что каждая заклепка в ней отчаянно вибрирует, не переставая, целых полминуты. Нос так глубоко зарылся в воду, что, кажется, он не сможет выбраться на поверхность. Лодка раскачивается из стороны в сторону, я ощущаю, как она пытается увернуться налево или направо, чтобы выскользнуть из-под толщи воды. Наконец нос приподнимается, винты разгоняют лодку, и мы чувствуем себя, как боксер, вырвавшийся из клинча.