Борис Дубровин - Стой, мгновенье!

И вдруг Алексеев думает: такие простые ребята, а сколько смогли..,

И он смотрит на спасенные пастбища, на бойцов, на жену.

А она словно видит его впервые, впервые за столько лет, и впервые думает: как глубоки и притягательны его глаза. Глаза, скрывающие боль.

— Вот-вот будет цунами! Ждите наших сообщений, держите все наготове!

— Слушаюсь, товарищ подполковник! — майор Заржевский положил телефонную трубку. Цунами! Волна — двадцатиметровый гигант со скоростью от четырехсот до восьмисот километров в час. Цунами сметает все, корабли выбрасывает на пирс, смывает поселки…

Майор посмотрел на телефонную трубку, потом позвал:

— Дежурный!

Но тут судорожно зазвонил телефон.

— Товарищ майор! Это капитан Карпов. Плохо, очень плохо с женой!

— Товарищ майор, дежурный по заставе!

— Погоди, — остановил его майор. — Эго я не тебе, Карпов. Сообщи по комендатуре, чтобы были готовы к цунами*

Дежурный козырнул и исчез.

— Сообщить по заставе! — приглушенно долетел до майора голос Карпова. — Цунами ожидается. Быть наготове. Детей и женщин — в горы!

— Слушаю вас, товарищ капитан! Плохо с женой? Возьмите сани, фельдшера, двух солдат. Везите к дамбе! — Майор вышел из своего кабинета, миновал коридор и открыл дверь комендатуры.

Апрельский день над заливом сурово хмурился. Тихий поселок, обычно такой солнечный, посерел от набежавших облаков, которые справа, далеко справа смешивали свой блеклый матовый цвет с пронзительной белизной снегов на вулкане Чекист. «Эх, капитан Карпов! Не послушал меня! А теперь! Успеет ли?»

Майор вернулся в кабинет и связался с летной воинской частью:

— Иван Федотыч! Дай вездеход! Жену капитана Карпова надо в больницу доставить, рожает она. Позвони мне, когда они выедут. Да не сорок, не сорок километров, нет. От вас до дамбы двадцать. А они на санях до дамбы двинутся — это двадцать восемь километров… Ну, одним словом, выручи. Жду…

В это время на мысе жена замполита несла дочку. У дочки в руках была зажата кукла. В горы! Подальше от цунами. Солдаты на бегу рассовывали по карманам только что полученные письма. Некогда и распечатать. Седлали коней, запрягли лошадь в сани. Фельдшер Федощенко захлопывал свой чемоданчик, а тувинец Кулар надевал через плечо автомат.

Капитан Карпов с неловкостью взволнованного человека помогал жене. Она уже была одета в пальто, в плащ, в шаль. Она хотела надеть и шубу, но тут снизу что-то ее ударило, и она повалилась набок.

— Федощенко, Кулар! Носилки! — крикнул капитан.

Больную уложили на носилки, прикрыли шубой и вынесли из комнаты, опустили прямо на носилках в сани.

Федощенко, Кулар и капитан прыгнули в седла, а Мирошин с поводьями пошел около саней: сесть было негде.

Снег на этой, океанской, стороне кое-где сохранился, и полозья саней то мерно вдавливались в тонкий снежный наст, то тяжко врезались в песок. Тогда лошадь наваливалась грудью, вены на висках и на ногах вспухали, и она очень медленно волокла сани.

«Не закричу!» — придя в себя, обещала, почти клялась себе жена Карпова.

— Ну как, а? — склонялся с седла капитан, бледно нависая над носилками. Капитану хотелось сказать: «Ну как, Оленька!» Хотелось припасть к ней, поцеловать ее руки, ее ямочку на правой щеке, но он только еще больше наклонился с седла, стараясь не замечать фельдшера и солдат, но все же видя, что они поотстали, а Мирошин с отсутствующим выражением лица смотрит на туман, густеющий и наползающий на лошадь, на брызги, на волны, бегущие к самым полозьям.

Оля хотела ответить, что, мол, ничего, что все пройдет. А сказала:

— Ничего не поделаешь!

— Поскорее, поскорее, Мирошин! — торопил капитан.

В комендатуре майор Заржевский не отходил от телефона:

— Вызвать врача из больницы, дать машину и немедленно выехать к дамбе, навстречу больной. Да, они выехали, везут ее. Действуйте! В случае чего вышлем за вами вездеход. Торопитесь: состояние больной ухудшается.

Опять речка, а ведь сапоги не обсохли еще после той, которую перешли только что. Но эта и шире, и глубже. Бегущая с хребта Богатырь, она в апреле уже набирает силу, тащит камни, врывается в океан.

Кони вошли, за ними направил Мирошин свою Горку. Вода ударила в полозья, брызги холодно окропили лицо Ольги. Одна капля скатилась в ямочку. Оля опустила руку, но до воды не достала. Перебирая пальцами, длинными и почти прозрачными, она ждала, что речка обдаст ее хоть брызгами.