Арсений Ворожейкин - Небо истребителя

— А при чем тут жалоба? — не сдержался я.

— Пишут, что вы во время инспектирования занимались личной летной подготовкой, а надо было наматывать себе на ус, что говорят инспекторы…

Март по ночам был злым. От морозов трещала земля и блекли окна домов. Днем мороз словно уходил на отдых и все сияло солнцем. Зато в апреле и начале мая погода стояла капризная. Ясные дни и ночи сменялись пасмурными. Это позволило нам работать в разных погодных условиях. В середине мая, как предупреждал начальник группы инспекторов, в дивизию прибыли летчик Василий Карев, инженер Иван Сладков и специалист по вооружению Петр Хмуров, чтобы проверить уровень стрелковой подготовки.

Закончив работу с документами, Карев сказал:

— С завтрашнего дня начнем проверну воздушной стрельбы и состояния материальной части двух эскадрилий. Первой проверим эскадрилью из полка Кадомцева, потом Осмоловского. Сначала стреляют командиры полков и эскадрилий.

— А кого будете проверять из управления дивизии? — поинтересовался я.

— Если сами напрашиваетесь, то всех летчиков управления и проверим, — улыбнулся Карев.

— Прошу разрешить заряжать вместо двадцати снарядов десять. А мне — один.

— Это почему нее? — удивился Карев.

— Дело в том, что конуса рвутся после двух-трех попаданий снарядов. В марте, когда вы инспектировали нас, многие летчики вообще в конус не попадали, а если и попадали, то же более одного-двух раз. Теперь, когда летчики освоили стрельбу, при двадцати снарядах надо поднимать по конусу на каждого летчика.

— Но как же мы будем определять результаты? — спросил Карев.

— Летчикам каждое попадание за два. Лично мне — по вашему усмотрению.

— А если промахнетесь?

— Уверен, что нет. — По мыслишка все же мелькнула: «А вдруг перестараюсь?»

Хмуров, участвовавший в разговоре, заметил:

— Разрешив стрелять, как настаивает Ворожейкин, мы нарушим правила воздушной стрельбы.

— Но эти правила устарели! — воскликнул я. — Сейчас надо научиться уничтожать вражеский самолет с первой очереди, первым снарядом. И правила должны не препятствовать этому, а поощрять такую практику.

Инспекторы переглянулись. Карев спросил:

— Ну как, Петр Иванович, разрешим?

— А если плохо отстреляются?

— Не менее пятидесяти процентов отстреляются отлично, — заверил я.

Конус буксировал капитан Яков Мартьянов. Зоной стрельбы был Финский залив. Первыми в воздух поднялись старший инспектор дивизии майор Владимир Савенок и я. Пока Савенок выполнял атаку, я внимательно следил за стреляющим. У него были заряжены две пушки по пять снарядов. Как только конус распустился, летчик с большим креном развернулся и, не долетев до него метров сто — двести, резко накренил самолет в обратную сторону. Нос «мига», направленный в мишень, на мгновение застыл. Тут же блеснул огонь, конус вздрогнул, а истребитель поднырнул под него. Опыт подсказал, что несколько снарядов попали в цель, и, зная, что снаряды у Савенка остались и он готов произвести вторую атаку, я передал:

— Отставить стрельбу, порвете мишень!

Мне предстояло стрелять, когда буксировщик летел строго на восток, навстречу солнцу. Первую атаку пришлось сделать тренировочной. При повторной подобрался к конусу снизу и сбоку. В этом положении солнце не слепило, было ниже меня. Прицелился в передней обрез мишени, рассчитывая, что снаряд пробьет ее в центре. Когда нажал кнопку стрельбы, перед носом самолета блеснуло пламя, а за конусом рассыпались искры. Бронебойный снаряд пробил полотно. Конус, словно от боли, съежился. Опасаясь, что он сильно поврежден, я приказал Мартьянову:

— Уменьшите скорость, сбросьте конус на аэродром, — а сам, чтобы вместе с инспекторами проверить результаты стрельбы, круто нырнул вниз и приземлился.

Полковник Карев находился в курилке. После посадки я подошел к нему и доложил о выполнении задания.

Показав рукой на летящий самолет-буксировщик, он спросил:

— Что ему здесь надо?

Мартьянов должен был сбросить конус на нейтральную полосу, по летел прямо на курилку. Я не успел ничего ответить Кареву, как конус отсоединился от самолета и упал на землю в нескольких метрах от нас. Карев, нахмурившись, быстро зашагал к нему, туда же поспешили Савенок, инженер дивизии по вооружению и я. Остальные с нетерпением смотрели на нас. Им тоже хотелось поскорее узнать результаты стрельбы.

В конусе мы насчитали восемь пробоин. Мой снаряд, окрашенный в красный цвет, оставил большое пятно на входе. При выходе из конуса образовалась большая дыра. Снаряды, выпущенные Савенком, окрасили конус в зеленый цвет. Он попал в мишень тремя снарядами.