Арсений Ворожейкин - Над Курской дугой

Спали под крыльями самолетов. Змеи — а их было много — быстро покинули аэродром. Запах бензина и рев моторов пришелся им не по нраву.

Граница от нас — в двадцати километрах. В первые же два дня все самолеты укрыли в капонирах, похожих на большие окопы в форме подковы. Сверху они покрывались маскировочными сетями, на которые накладывался тонкий слой травы. Сливаясь со степным фоном, маскировка делала капониры незаметными с воздуха. Все автомашины тоже были укрыты. Летное поле окаймляли окопы и щели. Установили круглосуточное боевое дежурство самолетов. Несколько отделений бойцов постоянно находились в готовности к отражению наземного нападения противника. «Чайки», точно из-под земли, выскакивали из своих ячеек и сразу шли на взлет. Иначе говоря, сделали все, что требовалось в условиях войны. Казалось, эскадрилья и батальон аэродромного обслуживания, называемый сокращенно БАО, были готовы ко всяким неожиданностям.

И вот действительная боевая тревога.

Ночь. С комиссаром эскадрильи Василием Виноградовым мы только что после полетов спустились в землянку командного пункта. Раздался телефонный звонок.

— Почему летаете, когда доложили, что работу закончили? — слышу в трубке сердитый голос командира полка. — Да еще подходите к самой границе! Пограничники из-за вас все поставили на ноги.

— В воздухе вот уже десять минут как нет ни одного самолета, — докладываю ему.

— Как нет?.. Это точно?

Еще раз повторяю. Командир полка молчит. Потом слышу его разговор по другому телефону, очевидно со штабом дивизии. Оказывается, недалеко от нашего аэродрома кружат неизвестные самолеты. Они пересекли границу со стороны Ирана в то время, когда летала наша эскадрилья, и этим ввели в заблуждение пограничные посты. Теперь все ясно. Получаю приказание подняться и уничтожить нарушителей.

Приказ краток и понятен — уничтожить врага. Прежде чем запустить мотор, присматриваюсь к небу. Кроме бесконечного множества таинственно мигающих звезд, ничего не видно и не слышно. Ночь мертва и бездонна. Где-то вблизи летают нарушители. А как их отыскать? Прожекторов, которые могли бы осветить противника, нет. Рядом стоит комиссар эскадрильи Виноградов, но и его я не вижу. Он понимает мое состояние и говорит:

— Может, и я поднимусь?

— А что толку? Только помешаем друг другу да еще перепутаем, и может получиться неприятность.

Смолкаем и настороженно прислушиваемся. Во тьме ночи вдруг улавливаем звук мотора.

Покидаю землю, лечу сквозь непроницаемый мрак. Внизу ни одного огонька. Горизонта тоже нет. Его поглотила ночь. Только по звездам разбираю, где низ, где верх. А противник? Пролетит рядом, и то не обнаружишь. Да и меня теперь с земли никто не видит: выключил все навигационные огни и подсветку кабины…

За сорок минут ощупал весь район — и никого не встретил. Но враг был, и, может, сейчас еще летает где-то рядом со мной, а я, кроме приборов своей машины да звезд над головой, ничего не вижу.

Время приближается к посадке. По расчету, аэродром находится под самолетом. Земля ждет моего сигнала, чтобы зажечь прожекторы. Медлю включить навигационные огни: ведь в ответ на них аэродром обозначит себя и, когда я пойду на посадку, неприятель может сбросить бомбы. Ждать рассвета нельзя: горючее на исходе. Нужно садиться. А что делается вокруг — не знаю: я слеп и глух. Как бы пригодилось радио!..

Мне удалось произвести посадку в кромешной тьме без всяких помех. И тут товарищи сразу сообщили новую тревожную весть: с неизвестных самолетов в нашем районе, пока я летал, выброшены парашютисты.

Командир полка по телефону спросил:

— У вас все предусмотрено на случай, если противник выбросит прямо на летное поле воздушный десант?

Я онемел. Все, что требовалось по плану обороны аэродрома, предусмотрели, а вот о воздушном десанте не подумали. Да об этом ни слова не говорилось и в наставлениях. Но уже было известно, что немецко-фашистские войска сбрасывают парашютистов прямо на аэродромы и захватывают их…

Командир полка приказал немедленно принять меры по защите аэродрома от парашютистов.

Через несколько минут началась новая расстановки наличных сил и средств. Летчики, техники и младший специалисты эскадрильи остались непосредственно у самолетов. Батальон авиационного обслуживания разделился на две группы: одна заняла оборону на подступах к аэродрому, вторая расположилась в резерве у командного пункта эскадрильи. Такое распределение сил давало возможность вести борьбу с противником со всех направлений: и на подступах к аэродрому, и в случае, если враг попытается выбросить парашютистов прямо на взлетную полосу.